шелест крыльев – это опять прилетела малиновка. Она была такая весёлая и смелая, так прыгала у неё возле ног и так лукаво на неё поглядывала, что Мэри, не удержавшись, спросила Везерстафа:
– Как по-твоему, она меня не забыла?
– Забыла! – с негодованием фыркнул Везерстаф. – Да она каждую кочерыжку на огородах помнит, не то что людей! Раньше она здесь ни одной девчонки не видала, вот ей и любопытно про тебя узнать. Так что и не пытайся – от неё всё равно ничего не скроешь!
– А в её саду тоже жизнь пробуждается? – спросила Мэри.
– В каком это саду? – проворчал Везерстаф, внезапно помрачнев.
– Там, где старые розы растут. – Мэри так хотелось узнать про тот сад, что она не могла молчать. – Скажи, а цветы там все погибли или какие-то выжили? А розы там ещё есть?
– Ты у неё спроси, – отвечал Бен Везерстаф, кивнув на малиновку. – Она одна и знает. За десять лет туда никто больше не заглядывал.
«Десять лет, – подумала Мэри. – Какой долгий срок!»
Она родилась десять лет назад.
И она пошла дальше, погружённая в свои мысли. Сад ей уже нравился и малиновка тоже. А ещё ей нравились Дикон и матушка Марты. Да и сама Марта тоже стала ей нравиться. С непривычки это показалось Мэри так много! О птичке она уже думала как о человеке. Мэри вышла на дорожку, идущую вдоль длинной стены, заросшей плющом, и стала прогуливаться по ней. И тут произошло нечто удивительное – и всё благодаря маленькой подружке Бена Везерстафа. Она услышала щебет – глянула на обнажённую клумбу слева: малиновка прыгала по ней, притворяясь, будто что-то клюёт, чтобы Мэри не подумала, что она следует за ней. Но Мэри-то знала, в чём дело, и чуть не задрожала от радости.
– Ты меня помнишь! – воскликнула она. – Ты меня не забыла! Ты самая красивая на свете!
Мэри засвистела по-птичьи и ласково заговорила с малиновкой, а та прыгала, вертела хвостиком и щебетала, будто что-то отвечала Мэри. Её красная грудка раздувалась и блестела, как атлас; она казалась такой красивой, важной и нарядной, словно хотела показать, что и малиновка может походить на людей. «Мистрис Мэри» забыла о своём дурном нраве и радовалась, видя, что малиновка ей доверяет и можно нагнуться, пощёлкать языком и поговорить с ней по-птичьи.
Подумать только, эта пташка так близко её подпустила! Знает, значит, что Мэри никогда ни за что на свете её не обидит и не вспугнёт! Знает, потому что совсем как человек, только ещё гораздо, гораздо лучше! От счастья Мэри едва дышала.
Клумба, по которой прыгала малиновка, была не совсем голой. Стеблей на ней не осталось, многолетние цветы все срезали, чтобы клубни отдохнули за зиму, но ближе к стене росли кусты, какие повыше, какие пониже, и, когда малиновка подскакала к ним ближе, Мэри увидала холмик свежей земли. Малиновка вспрыгнула на кучку земли и принялась искать червей. Землю нарыла собака – верно, почуяла крота и пыталась до него добраться. Осталась довольно глубокая ямка.
Мэри смотрела на клумбу и вдруг заметила, что в разрытой земле что-то
