когда человечесво ещё баюкало в своей колыбели, какой-то смертный, слабый, голый пассионарий впервые нашёл приют в ращелине между скалами. Его разума хватило на то, чтобы оценить произошедшее изменение – ему стало легче. Человеческий младенец испытывает первую вспышку разума в мозгу и разум приходит к нему вдруг, в одно мгновение с невиданной резкостью он начинает видеть красоту окружающего мира, и с этого момента начинает расширяться шаг за шагом его мир, более того, с каждым шагом его всё более и более манит горизонт, он всё более желает удаляться от своего очага, и даже холод и зной не останавливают его любознательность.
Он играет в куколки, лошадки, не понимая, что уже вдохновляется уже не только инстинктом.
Любой из нас может припомнить, с каким любопытством рассматривал в младенчестве нависающую над ним грозную скалу и с каким тайным интересом всматривался в туманный ход, ведущий в пещеру. В эти мгновения его мозг оживляют первоначальные инстинкты его давних предков. Долгое время человек жил в пещере. Мы не знаем, когда он вышел из неё и стал довольствоваться кровом из ветвей, листьев, коры, дощатого настила или земляного настила, травы, соломы, каменных плит или даже черепицы. Может быть, это было связано с тем, что размножившемуся роду человеческому не стало хватать удобных пещер. МЫ давно забыли о том, что такое жить под открытыми небесами, и наша жизнь давно связана кровными узами с нашим домом. Наша жизнь одомашнена уже тысячи лет.
НЕ так то близко от уютного домашнего очага до поля. Конечно, человеку можно только мечтать о том, чтобы львиную часть своей жизни проводить под волшебными, непонятными и невероятно далёкими от нас звёздами с надеждой, что никогда тучи мира не заслонят от нас наши святые звёзды. Высшая поэзия мира складывается не в закрытой клетке, она рождается свободными пространствами мира, а святым не подобает постоянно сидеть в пещерах, не показывая из них носа. Гнёзда птиц в расщелинах, но в пещерах птицы не поют, а голубки не скрывают своей невинности в голубятнях. Ну, уж коли вам приспичит построить себе дом, то тут без толики несравненного американского здравого смысла и задора не обойтись, а не то вам грозит вопреки своим желаниям очутиться под пологом не то замшелого работного дома, не то в мутных переходах мидасова лабиринта, не то в каком-то погребальном музее, не то в жалкой богадельне, не то в мрачной тюрьме, не то в гнилой усыпальнице. В сущности, думаю, со мной многие согласятся, что возвести свой собственный кров над своей головой не так уж и сложно. Я хорошо знаю быт обитающих в этих краях индейцев племени Пенобскот. Они живут в палатках, крытых тончайшей хлопчатобумажной тканью. Вокруг их палаток было снега не менее на фут, и мне показалось, что чем выше слой снега, тем сильнее радуются индейцы, ибо снег в этом случае – главное укрытие их жилищ от ветра. Пребывая в непрестанных размышлениях,
