скаламбурил я – и набросился на кусок мяса с жареной картошкой. Нож отчего-то не ладил с вилкой, вилка – с эскалопом. Сделав несколько жевков, я почувствовал, что сыт по горло.
– Так вот, о любви… – подождав, пока я проглочу, продолжил экстрасенс. – Если вы этого хотите, я расскажу вам о любви. Слушайте и не перебивайте. Какого-то особенного опыта в этом вопросе я у вас не вижу. И вообще, в ваши тридцать шесть… Кстати, вам тридцать шесть?
– Да, тридцать шесть, – был вынужден признать я.
– Вот видите, в ваши тридцать шесть ваш донжуанский список… Хотя, нет… Списком это, пожалуй, не назовёшь. Список предполагает нечто серьёзное. Список – это как в классном журнале – от «А» до «Я». А у вас не список, а… (здесь он на мгновение задумался, подбирая подходящее слово). Да-да, не список, а афоризм какой-то! Скажу больше – вы никогда не болели гонореей.
Я утвердительно кивнул.
– Это весьма сомнительное доказательство мужской доблести, – изрёк безусый и ухмыльнулся. – Поэтому я не вижу смысла продолжать… Хотя, пожалуй… – он зевнул и потянулся, – мне всё-таки есть, что вам сообщить.
– Да-да, очень интересно! – подзадорил я оракула.
– Четыре… Я вижу цифру 4… Несмотря на ваш небогатый любовный опыт, у вас было 4 женщины с одинаковым – да-да – с одинаковым, и вместе с тем – очень редким именем!
И снова возникла Манюня. Она несла нам по бисквиту и по стакану чёрного чая с лимоном.
Алекс вытащил из портмоне червонец и протянул Манюне.
Подбитие бабок
«С одними женщинами – всё дело было в подходе. С другими – в подъезде…»
Ранним ноябрьским утром, в день свадьбы экстрасенса, над ухом у меня застрекотал будильник.
В окно просеивался зыбучий холодный свет уличного фонаря.
Была у меня непреложная супружеская обязанность – по субботам продирать глаза ровно в пять и идти занимать очередь в молочный.
На тумбочке, у будильника, лежали три пятирублёвки и листок с Маринкиными предписаниями:
Молоко – 5 л
Масло – 1 кг
Сметана – 1 кг
Сыр (только не степной!) – 800 г
Сосиски – 1 кг
Кефир – 6 бут.
Ряженка – 4 бут.
Брынза – 400 г
Не включая свет, дабы не тревожить Марину, я оделся, взял деньги, список, захватил пару тетрадных листов – и поскакал в молочный.
Магазин ещё не открылся. У дверей стояло десятка три позёвывающих, как и я, людей с бидонами и сумками. Видимая часть айсберга. Невидимая – ещё дремала в глубинах своих квартир. На поверхность эта масса выныривала попозже – к открытию. Очередь «подводникам» занимали соседи и родственники.
До открытия оставалось полтора часа. Я занял очередь за бабусей в ватнике с погонами прапорщика ракетных войск, достал бумагу, карандаш и – из чисто спортивного интереса – начал подбивать бабки.
Вскоре на одном из листочков появился
