нарядные, послушные! Что сделали мы не так?
Хозяин белых бурок, гармонист, приглушает музыку и перестаёт играть. В шумном зале, смеявшемся до этого, рождается вдруг тишина… Многие оборачиваются и мрачнеют. Полная кухарка в белом фартуке и платочке, что завязан бантиком чуть выше лба, сердито направляется к нам. Видя её напористо-враждебную решимость, мама съёживается, у Изы расширяются глаза, у меня внутри всё холодеет и разом обрывается.
– А вы, чёртовы фашисты, чого прыйшли? Чого потирялы? Ышь, пойисты захотилось! Есть вещь, да ны про вашу честь! А ну, марш отсюдова! – и так рванула скатерть, что в нас летят объедки.
Мама отряхивается, подталкивает к выходу меня с Изой, по-немецки испуганно шепчет:
– Скорей! Скорей! Выходите!
Манька Сапко, несколько опоздав, ринулась на помощь. Выхватила скатерть из рук кухарки и накрыла стол.
– Тю-ю! Здурила! А ну замовчь! Диток пожалий! Ты чого сказылась? Яки воны тоби фашисты? – и к маме. – Сидай, Элла, сидай, товарка. Ны слухай йии. Мужик у нэй погыб, а вы тут пры чём?
Но мама уже вытолкала нас в темноту холодного коридора.
Добродушная, непосредственная, стройная тётя Вера выходит следом вместе с Алмой.
– Я ничего не поняла… – возмущается она. – Что случилось? Накормить же хотели! Ты почему нас вытолкала!?
Мама казнится, плачет и обвиняет её:
– И зачем я пошла? Ведь зарекалась под твою дудку больше не плясать! Господи, ведь чувствовала: что-то случится! Так мне и надо! Какой стыд, какое унижение!
Тёмным осенним вечером дети молча идут рядом, слушая перебранку двух взрослых женщин. Как и тётя Вера, они лишь поняли, что их почему-то обидели.
Поездка на базар
В один из морозных солнечных воскресных дней няня выходит с нами во двор подышать свежим воздухом.
– Бегайте, прыгайте, а то замёрзнете!
Гоняемся друг за другом, валяемся в глубоком пушистом снегу. Улыбаясь, бабушка наблюдает… Заходим – мама возится на кухне. Няня начинает помогать и в раздумье замечает:
– Девчонки из пальтишек выросли, надо бы что-нибудь новое им купить или сшить.
– Сшить? Из чего? А купить на что? – недоумевает мама.
– Можно масло сбить, молока наморозить и в Родино на базаре всё продать. Узнай, может, кто поедет?
– Боюсь – не возьмут.
– Всё же спроси, а вдруг?..
Мама приходит с работы и радостно сообщает:
– Женщины уговорили бригадира. В воскресенье будут сани, обещали и меня взять.
– Ну, вот и хорошо, – удовлетворённо отмечает бабушка.
«А можно тебя проводить?», «Пожалуйста, разреши, мамочка», – канючим мы с Изой.
– Так вставать рано!
– И что? Встанем!
– А как рано? – уточняет Иза.
– В восемь надо быть уже у дороги, за речкой.
– Да они в это
