что, Эльфи все-таки верит в Бога?
Я спросила у мамы: Где она раздобыла таблетки?
Я не знаю. Никто не знает. Может быть, заказала по телефону.
Мама обнаружила Эльфи без сознания у нее дома, в постели, и к тому времени, когда Эльфи пришла в себя и открыла глаза, я уже прилетела из Торонто и сидела рядом с ее койкой в больничной палате. Она улыбнулась мне искренне и широко, как ребенок, впервые в жизни постигший природу юмора. Ты приехала, сказала она и добавила, что нам пора прекращать эти встречи в больницах. Официально и строго, словно мы собрались на приеме в каком-нибудь консульстве, она представила меня медсестрам из отделения реанимации и сиделке, которую наняли для того, чтобы она неотлучно находилась при Эльфи и следила за каждым ее движением.
А это, сказала Эльфи, указав на меня подбородком, потому что у нее были связаны руки, моя младшая сестра Йо-Йо.
Йоланди, поправила я. Добрый день. Мы с сиделкой пожали друг другу руки.
Она сказала, что приняла бы меня за старшую сестру. Я уже даже не обижаюсь. Такое случается постоянно, потому что Эльфи чудесным образом избежала побочных эффектов эрозии от жизни. Эльфи сказала, что они с сиделкой обсуждают Фому Аквинского. Правда? Она улыбнулась сиделке, которая изобразила сухую улыбку и пожала плечами. Ее наняли не для того, чтобы беседовать о святых с пациентами, склонными к суициду. Почему Фому Аквинского? – спросила я, усевшись на стул рядом со стулом сиделки. Эльфи пыталась поймать ее взгляд, взгляд своей стражницы и охранительницы. Сиделка сказала мне, что у нее в организме все еще велика концентрация лекарственных препаратов.
Но недостаточно велика, заметила Эльфи. Я начала возражать. Я шучу, Шарни, сказала она. Просто шучу.
Когда Эльфи уснула, я пошла к маме в приемный покой. Мама сидела рядом с каким-то мужчиной с подбитым глазом и читала очередной детектив. Я ей сообщила, что Эльфи ведет беседы о Фоме Аквинском.
Да, ответила мама, со мной она тоже о нем говорила. Еще когда бредила, спрашивала у меня, смогу ли я ее «профомааквинить». Уже позже я сообразила, что, наверное, она имела в виду, смогу ли я ее простить.
А ты сможешь?
Речь не о том. Она не нуждается в прощении. Это не грех.
Пятьдесят миллиардов людей с тобой не согласятся, сказала я.
Мама ответила: Ну и пусть.
Это было три дня назад. Теперь мама отправилась в круиз по Карибскому морю, потому что мы с Ником заставили ее поехать. Она взяла с собой только маленький чемоданчик: с сердечными каплями и детективами в мягких обложках. Она звонит с корабля по сто раз на дню, спрашивает, как дела у Эльфи. Вчера она сообщила, что корабельный бармен молился за нашу семью по-испански. Dios, te proteja[10]. Она попросила меня передать Эльфи, что она купила ей компакт-диск у какого-то уличного музыканта. Какого-то пианиста из Колумбии. Это может быть и подделка, заметила я. Мама сказала, что разговаривала
Боже, спаси и сохрани
