равно остается моей мудрой, пусть и внушающей тревогу, старшей сестрой, и я к ней прислушиваюсь. Я пошла дальше по коридору и наткнулась на металлическую тележку, уставленную пластиковыми подносами с едой. Я извинилась перед двумя проходившими мимо пожилыми людьми в домашних халатах.
Эта дрянь все равно несъедобна, махнул рукой один из них. Я бы сам уронил эту тележку, но у меня беда с координацией.
Да, кивнул другой. Да!
Я говорю, эта дрянь несъедобна, повторил первый.
Да, я тебя слышал. Еще с первого раза.
Даже сквозь голоса у тебя в голове?
Да, как ни странно.
Ты из-за них оказался в дурдоме?
Нет, за то, что ударил ножом того парня, который вломился в мой дом.
Но ведь это тебе голоса подсказали, что его надо ударить ножом?
Ну да, голоса. Хотя нож был настоящий.
Да уж, нехорошо получилось. Случай как есть неудачный.
Мне понравилось это «случай как есть неудачный». Мне понравились эти двое. Мне хотелось бы познакомить их с Эльфи. Я начала собирать упавшие подносы, но медсестра сказала: Не надо. Она позовет санитара, и он все уберет. Я пошутила, что, возможно, не только моя сестра не умеет осознанно взаимодействовать с окружающим миром. Видимо, это у нас семейное. Но медсестра не рассмеялась, даже не улыбнулась, и мне вспомнилось описание вечно сердитой женщины из одной книги: ее рот был похож на карандаш с двумя остро заточенными кончиками. Спускаясь по лестнице, шагая через две ступеньки – два, четыре, шесть и восемь, мы прощения не просим, – я мысленно извинилась перед Эльфи за то, что бросаю ее здесь одну, и составила список всего, что принесу ей на следующий день: темный шоколад, сэндвич с яичным салатом, «Бытие и время» Хайдеггера (вопрос о смысле бытия должен быть поставлен), кусачки для ногтей, чистые трусы, занимательные истории, никаких ножниц или разделочных ножей.
Я уселась в мамин старенький «шевроле» и поехала прочь по Пембина-хайвей, по унылым кварталам сплошного асфальта и заброшенных торговых центров. Не в какое-то определенное место, а просто к le foutoir[11] (как сказала бы Эльфи) моей жизни. Эльфи любит использовать элегантно звучащие французские слова для описания рассыпающегося бытия. Может быть, это ее личный способ держать равновесие, шлифовать свою боль, пока она не засияет, как Полярная звезда, ее путеводный свет и, возможно, ее настоящий дом.
Я увидела магазин постельных принадлежностей, в витрине которого светилась вывеска о распродаже, и заехала на стоянку. Десять минут я разглядывала подушки: набитые пухом, набитые синтетическим волокном, всякие разные. Я снимала их с полок, тискала в руках, прикладывала к стене и пыталась пристроиться на них головой, оценить их на ощупь. Продавщица сказала, что их можно проверить на тестовой кровати. Она накрыла подушку защитным чехлом, и я на минуточку прилегла. Продавщица сказала,
Беспорядок, бардак
