не двигалось, а вот хлопья пожарной пены были повсюду, они громоздились и на старинных бутылках позади бармена, даже на его лысине. Он, заметив мой взгляд, смахнул пенный клок на пол. Протез еле слышно зажужжав указал на двери туалета, откуда все ещё тянуло дымом и жареным.
В туалете все тонуло в пене.Патрульный, в броне и с тяжёлым автоматом, изобразил "смирно" и поскользнувшись на пене лязгнул оружием об стену. Машина нарисовала мне картину, как вылетевшая из ствола пуля, рикошетом сносит голову прокурора забрызгивая меня фаршем прокуренных мозгов.
Штуки у нее такие. Как я отличаю эти "шутки" от пророчеств? Наверное никак. Просто сегодня Полу Хейману повезло и боек не клюнул в патрон.
Я прокашлялся и, отодвинув прокурора, прошел к закопченой кабинке без дверей. Изнутри, на опаленном унитазе сидела женщина, точнее, то что от нее осталось статуя покрытая золотой коркой, с прогалинами обугленной плоти. Золотой череп смотрел на меня глянцем глазниц. Повидав всякое, я остолбенел, также остановившаяся Машина не посылала видений.
А потом обдала меня оглушительной волной жара и темноты. Как если бы огонь был чёрен.
Вижу себя сверху – медленно валится нелепая кукла в плаще, теряя шляпу в пене. Пена почти смыкается над бледным костистым лицом и бежевым плащом. Невидимыми пальцами я впился во врЕмя и потянул его на себя. Оно наощупь как резина, чертовски плотная и тяжелая дрянь.
Время сначала растягивалось, искажалось и нехотя будто пошло вспять. Я ощущал как ногти начинают отделяться от своих привычных мест. Звон в ушах усилился и вот, мое тело встает, как мертвец из древнего кино и спиной вперед уходит из кадра. Тащу сильней – кажется, что пальцы с треском растянулись как подсохшая резина, откуда-то издалека притащив неуступчивую массу прошлого. Перемотка остановилась, когда две женщины оказались возле зеркала. Лицо одной – красивое и обеспокоенное. Вторая оборачивается и оскаливает на меня позолоченный череп. Опять волна удушливой тьмы и ужаса. Снова падение. На что-то мягкое, листья что-ли?
Дерево – старое как мир. Я чувствую его присутствие, оно пропускает ростки сквозь мой череп. Иггдрасиль.
Машина тихо урчит, а листья смолисто липнут к ней сквозь кости.
Деревянная древняя стойка. Напряжённое лицо прокурора чуть поодаль. Я лежу щекой на стойке. С трудом отлипаю и озираюсь. Вокруг уже куча равнодушных завсегдатаев заняты своими делами, пена почти стаяла. Хейман сидит в моей шляпе и уже, кажется, изрядно пьян. Я снимаю с него шляпу и водружаю ее себе на голову. А простоволосый прокурор большими глотками допивает пиво из кружки.
Долго ж тебя пришлось ждать, спящая красавица. Я уж думал, ты там сдох. Даже бот-врач ничего не смог сделать.
Вздохнув он с шумом тянет остатки пива из кружки.
Есть свидетель и я найду её. Когда-нибудь.
Прокурор фыркает в кружку: Местные алкаши все как один ничерта не помнят, а сраные камеры работали, наверное, в прошлом веке. Я уже спешу сквозь гомон завсегдатаев наружу. В другой бар.
