ведь… – Кассандра, отвернувшись, чтобы мы с профессором ее не слышали, грязно выругалась.
– Ну и дела!.. – фыркнул я, откидываясь на спину в своем гамаке. – Аж не верится…
Посреди ночи, когда мы втроем, изрядно подустав за предыдущий день, крепко спали и когда, по-видимому, двое наших стражников, решив, что мы уже никуда больше не пойдем, оставили свой пост и ушли, меня кто-то осторожно потеребил за плечо. Я открыл глаза и увидел пристально смотрящие на меня голубые глаза.
Это был тот туземец, который несколько часов назад выступил в роли переводчика. Держа в руке маленький факел, он поднес указательный палец к своим губам и затем жестами попросил меня разбудить Касси и профессора.
– Что тебе нужно, Иак? – угрюмо спросил я его, еле ворочая от усталости языком. – Ты пришел сказать, что нам уже пора убираться восвояси?
Туземец в смущении опустил голову.
– Я что-то приносить для вы, – тихо произнес он.
– Подарок на прощание? – пробурчал я, даже не пытаясь скрывать своего дурного настроения.
– Нет, нет… – Иак отрицательно покачал головой. – Это быть просто… – Он, по-видимому, попытался подыскать подходящее слово и, не найдя его, снял со своего плеча и положил себе на колени сумку, сделанную из пальмовых листьев.
Затем, засунув в эту сумку руку, он достал из нее ржавый латунный ларец размером с коробку для обуви. На его крышке виднелось какое-то выпуклое изображение, похожее на щит.
Иак с благоговейным видом показал мне взглядом на этот ларец, а сам при этом все время посматривал по сторонам – похоже, он боялся, что его кто-то может увидеть.
– Это принадлежать мой отец, – торжественно сказал он. – А раньше принадлежать отец мой отец, от который я получить имя «Иак».
Он снял крышку с ларца – причем снял с таким трудом, что мне невольно подумалось, что снимал он ее, видимо, не часто.
– Я быть виновный в то, что brancos люди идти в земля, где жить морсего, – прошептал он. – Старики запрещать мне это делать, но я хотеть знать, кто быть мой дедушка. – Иак посмотрел на меня с горестным видом, и мне показалось, что он нуждается в сочувствии. А может, ему нужно было успокоить свою совесть. – Я не повиноваться и показывать это женщина, который на фотография… и два дни позже она уходить.
Затем он стал рыться внутри этого ларца, и я при свете маленького пламени смог рассмотреть в нем несколько предметов, выглядевших так, как будто их приобрели у антиквара, – в том числе карманные часы, старые выцветшие фотографии, компас и что-то похожее на поломанный заржавевший секстант. Иак с величайшей осторожностью извлек из-под этих предметов какую-то книгу, у которой, по-видимому, изначально имелась добротная кожаная обложка, но теперь эта обложка была потрескавшейся и заплесневелой, а вся книга напоминала собой слоеный пирог.
Потом Иак протянул мне эту книгу.
Я, едва не онемев от удивления, настороженно посмотрел на Иака, терзаясь сомнениями, стоит ли мне брать то,
