просто сделать вид, что этого нет. У дальней стены класса в шкафу на полках стояли пластинки. В той жизни, которая была раньше, пластинки, наверное, слушали. Но к началу девяностых проигрыватель из класса уже исчез. Пластинки привлекли Полину тем, что были вставлены в красивые разноцветные конверты. Многие – с подписями, но часто – столь причудливыми, что трудно разобрать (у Полины вообще с буквами были сложные отношения: едва она запомнила, как они выглядят, так они начали, как будто издеваясь, видоизменяться по-всякому: это называлось «шрифты»).
– Знаешь, что это? – сказала Полина девочке, которая подошла к ней. – Это почтовые ящики фей.
Девочка не спросила у нее, откуда такая информация: о подобном способе проверки достоверности сведений она и подумать не могла – ей было восемь лет, и она поверила.
Это была Олеська Скворцова. Полина запомнила ее по злобно-жалобному взгляду и очень бледному лицу с челкой до бровей (зимой Олеся съездила в санаторий и стала чуть менее бледной, но взгляд не изменился). Еще у Олеси был красивый фартук с «крылышками» на бретельках. Полина выдумала фей в ту секунду, как Олеська к ней подошла – эти крылышки надоумили.
– Раз это почта, значит, им можно написать письмо? – спросила Олеся. Протянула руку, вытащила конверт, сине-голубой с изображением рояля в центре.
Олеське он не понравился, и она поставила его на место. Достала другой – с красивой коротко стриженной светловолосой женщиной на фоне розово-лиловых разводов. Олеська явно залюбовалась ей.
– Ей можно написать?
Поля уверенно сказала:
– Да. Конечно. Можно. Только…
– Что?
– Надо… писать обязательно зеленым цветом! И… никто из взрослых не должен знать!
Полина сказала это для того, чтобы остановить Олесю: пока та будет искать, чем написать записку, уже обо всем забудет. А про взрослых добавила на всякий случай – чтоб Олеська не насвистела об этой выдумке: за вранье Полине могло и влететь. Но как Полина ни надеялась, что все забудется, ничего не вышло: на следующий день Олеська спрятала в конверт записку, а через два дня в классе уже возникла новая религия. Разумеется, правило тут же кто-то нарушил, и мало того – нарушил успешно. Влад сказал, что написал свою записку обычной ручкой, но ее точно прочли и желание его исполнили!
– Я написал: хочу «Турбо»[1] – и вчера мне мама целый блок привезла!
– Ну ты даешь! Разве ж это желание! «Ту-урбо»! Тебе бы его привезли все равно! При чем тут феи! – Олег чуть со стула не упал (он любил кататься на стуле). – Вот я загадал: стать президентом!
Владик засмеялся:
– Разве феи такое могут? Я тоже сейчас напишу, и что тогда?
Он выдрал из тетрадки обрывок листа и принялся калякать на нем. Писал Владик очень плохо, его еле перевели во второй класс (впрочем, как и Полину).
– И я! – крикнула вдруг маленькая отличница Лу. – И я! – Она стала отрывать кусок от
«
