Я сейчас, пока шла, подумала, что тебе ведь по пути будет… будем встречаться у моего подъезда.
Лу улыбнулась и кивнула.
– Я тоже так думала, когда видела, как ты в школу идешь. Поодиночке грустно, вдвоем веселее. И можно уроки обсудить.
Олеська считала, что дружит с Лу из корыстных побуждений. Ну а что – дружить с кем-то надо, не с Полиной же (красотка выискалась, вечно ржет как кобыла, и кому это может нравиться?) и не с Лолой (толстая, все время что-то жрет, мнит о себе до фига, типа богатенькая) или со скучной дылдой Надькой. А Лу и учится отлично, и не пытается строить из себя невесть что, и вообще из нее хоть веревки вей.
Олеське нравилось воображать себя этакой Миледи из «Трех мушкетеров», безжалостно использующей людей для своих целей. Особенно остро хотелось ей использовать мужчин, крутить-вертеть влюбленными в нее кавалерами, но для этого, увы, пока возможностей не предоставлялось: кавалеры влюбляться не желали. Но это дело времени, все еще будет. Для полноты картины Миледи нужна камеристка – неприметная на ее фоне, зато верная и преданная до последнего вздоха. Простодушная Лу как раз подходит на эту роль.
На самом же деле, как водится, все было сложнее – среди всех моментальных снимков, сделанных к тому времени памятью, были те, которые Олеся прятала от самой себя.
Пол под бабушкиной кроватью.
Бабушка со стиснутыми на груди руками.
Мать, лежащая на диване, пьяная до беспамятства. Волосы у нее растрепаны, и Олеська берет расческу и начинает их аккуратно причесывать: мама должна быть красивая. Накануне мать сильно ее избила, но рука с расческой почему-то движется нежно, с любовью, стараясь не потянуть волосок, не сделать больно…
Забыть, забыть, никогда не вспоминать.
Олеська никогда и никому не призналась бы, что главной причиной, по которой она дружила с Лу, терпела ее нытье, прощала ее трусливость и слабость, вечные сомнения в себе и оторванность от реальности, было вот что: Лу никогда не смогла бы ударить. Не из принципа, не по убеждениям, а просто в силу своей природы. Даже с пистолетом у виска Лу никогда не смогла бы ударить. И это был единственный человек, которого Олеська могла подпустить к себе на расстояние удара.
Огонь, вода и дядя Боря-сантехник
Влад часто падал на ровном месте. Однажды даже рухнул посреди проезжей части – неудачно поставил ногу, кости в колене разъехались, боль стрельнула вверх, по бедру, и он рухнул на асфальт. Повезло, что успел встать и доковылять до обочины, не попав под колеса: автомобили там ездили на большой скорости (честно говоря, Влад перебегал дорогу в неположенном месте), размазали бы его по асфальту, как человек – комара на стене, оставив только пятно на обоях.
Врачи толком не знали, что это такое, на снимке вроде колено как колено, а функционирует с перебоями.
Вообще болезни к Владу так и липли.
В шестом классе тот ужасный грипп. Владу стало плохо на алгебре. Обычно ему и так было не очень хорошо на алгебре, но тут
