брала верх, и обитатели Города Сильных вели себя непривычно тихо, без пьянок и разборок. Кое-где слышались приглушённые голоса картёжников, да гудела вентиляция. Подземелье засыпало в спокойствии.
Художник разглядывал ходившего по верхнему этажу Рубена и мечтал увидеть Алю. Представил, как сбежит отсюда, вырвется наверх, придет домой, обнимет жену и прильнет к её сладким губам. И никогда не отпустит.
Николай взялся за проект с удовольствием. Прокручивал в голове образы Змиратов, представлял себя арабом, смотрящим с высоты 124 этажа на любимую страну, и рисовал на бумаге дома на восходе солнца. Эскиз предстояло перенести на стены кабинета и добавить красок, но и чёрно-белый вариант пришёлся художнику по душе. Он отложил в сторону набросок, лёг и вздохнул. Тюрьма, поначалу казавшаяся страшной казармой, открылась для него с другой стороны. Коля осознавал, что уделял творчеству ничтожную долю времени суток, и большую часть жизни валял дурака, общаясь с пустыми людьми, ищущими выгоду, а здесь почувствовал затаившуюся внутри силу. Силу, способную переворачивать сознание и дающую духовную пищу мозгу. Если бы рядом была Аля, он сказал бы, что Николай Трушкин – счастливейший в мире человек.
Художник замечтался и вспомнил, как они вместе трудились над портретом, и не заметил, как рука взяла карандаш и запечатлела на листке любимые черты. Нос, щёки, глаза, волосы, – Николай закрывал глаза, а процесс не останавливался. Он засыпал, а пальцы сжимали графитовый огрызок. Со стороны это выглядело чудом, но жители города Сильных не смотрели в его сторону: спали, ссорились, баловались, попадали в неприятные ситуации, но до чужака с талантом дела никому не было. Художник видел сон, в котором мир обрел правильные черты и добрых людей. Он шёл, держа жену за руку, и радовался, рассказывая об обретении высшей степени развития, а вокруг пульсировали разноцветом краски. Воздух дарил лёгким чистоту и аромат цветов. Зелёные пальмы перешептывались от ветра, а океан, синий и глубокий, полный блестящих рыб, накатывал на белый песок пенящимися волнами. Коля и Аля сбросили обувь и ступили на берег, ступни приятно омывало прохладой. Позади оставался урбанистический Дубай, и двое уходили за горизонт…
Проснувшись, Николай увидел Алин портрет на полу. Подобрав листок, мужчина спрятал его во внутренний карман и потянулся за одеждой. Он не помнил, как нарисовал жену, но поверил в чудо и не удивлялся. Напарники спали, часы показывали пять часов, и художник занялся проектом кабинета Льва Андреевича. Сбегал в столовую, налил горячего чая и под ободряющий храп Весельчака до завтрака успел всё доделать. Усталости не ощущалось, а сердце согревала улыбающаяся Алевтина.
Утром случилось событие, которое Николай неоднократно предсказывал. Витёк не выдержал испытания и напился, своровав из столовой литровую бутылку «Казёнки». Из-за сбоя электричества камеры в подземелье поломались (охранники искали по рации мастера), и художник надеялся, что дело замнётся. Весельчак скрутил штрафника и уложил на койку, друзья придумали легенду о болезни, однако Витёк воспользовался
