сказал старый джентльмен. – Надо полагать, ему очень нравится ремесло трубочиста?
– Любит его до безумия, ваша милость, – ответил Бембл, слегка щипнув Оливера, чтобы он не смел отрицать этого.
– Он, следовательно, хочет быть трубочистом? – продолжал спрашивать старый джентльмен.
– Если завтра мы подумаем отдать его учиться какому-нибудь другому ремеслу, то он, ваша милость, наверняка убежит, – ответил Бембль.
– Следовательно, этот человек станет его хозяином, да, сэр? Будете ли вы хорошо обращаться с ним и кормить его в достаточной степени? Будете ли делать все, что ему нужно? – спросил старый джентльмен.
– Раз я сказал – буду, значит, буду, – проворчал мистер Гамфильд.
– Речь у вас грубая, мой друг, но на вид вы кажетесь честным и чистосердечным человеком, – продолжал старый джентльмен, внимательно присматриваясь к кандидату на премию, гнусное лицо которого служило верным отпечатком его жестокости. Но судья был наполовину слеп и почти впал в детство, а потому не мог рассуждать так верно, как другие.
– Надеюсь, сэр, что так, – ответил мистер Гамфильд.
– Я не сомневаюсь в этом, мой друг, – продолжал старый джентльмен, поправляя очки на носу и отыскивая чернильницу.
Наступил критический момент в судьбе Оливера. Будь чернильница на том месте, где ее думал найти старый джентльмен, он погрузил бы в нее перо, подписал контракт, и Оливера немедленно бы увели. Но так как она находилась непосредственно под самым его носом, то он, естественным образом глядя поверх контракта, само собой, не нашел ее. Во время этих поисков он нечаянно взглянул прямо перед собой и только тут увидел бледное и испуганное лицо Оливера Твиста, который, вопреки предостерегающим взорам и щипкам Бембля, смотрел на отталкивающую физиономию своего будущего хозяина с таким ужасом и страхом, что этого не мог не заметить даже полуслепой судья. Старый джентльмен положил перо и перевел взор с Оливера на мистера Лимбкинса, который, взяв понюшку табаку, старался придать своему лицу самое спокойное и беззаботное выражение.
– Мальчик мой! – сказал старый джентльмен, облокачиваясь на конторку. Оливер вздрогнул и оглянулся с удивлением. Нельзя не извинить его за это: голос звучал странно ласково, а все странные звуки пугали его. Дрожь пробежала по всему его телу, и он залился слезами.
– Мальчик мой! – повторил старый джентльмен. – Ты так бледен и встревожен. В чем дело?
– Сторож, отойдите от него немного в сторону, – сказал другой джентльмен, откладывая газету и с видимым интересом прислушиваясь к разговору. – Не бойся, мальчик, и расскажи нам, в чем дело.
Оливер упал на колени, поднял руки кверху и, ломая их, стал молить, чтобы его отослали обратно в темную комнату… замучили голодом… исколотили… убили, наконец, если нужно, но только не отдавали этому ужасному человеку.
– Бог мой! – воскликнул Бембль, выразительно поднимая вверх глаза
