закрыл глаза и заплакал. Шопен приближался, Шопен пел все громче и громче. Послышался тихий плач. Я открыл глаза и увидел, что вся процессия смотрит на меня. Сомнамбулой я подошел к гробу и в ужасе отшатнулся, осознав страшный смысл этой войны, найдя в этой войне себя.
Я упал, чтобы встать. Я встал. Я умер, чтобы воскреснуть. Я воскрес. Я сражался с самим собой. Я искал самого себя. Я умер. Я воскрес, чтобы прочесть на своей могиле… Где только шестнадцатый век… Я пожал протянутую мне руку Крестителя… В страну, где нет героев… Имран… Я нашел самого себя…
И все бы ничего, только одним из этих пацанов был я, а второй жив до сих пор. Должно быть, жив.
Настоящая любовь
Медленная, очень медленная лыжня оборвалась на углу двух улиц, безжалостно раздавленная тяжелыми колесами грузовиков. Один из них трижды просигналил Гаврику, тот вздрогнул и нехотя повернул к дому.
У калитки он обернулся – большие, грустно-бирюзовые глазки, вздернутый конопатый носик на раскрасневшемся личике, выбившаяся из-под ушанки конопатая челка – никто не шел вдоль покосившегося забора по заснеженному утреннему тротуару. И мальчик толкнул калитку.
По воскресеньям он всегда поднимался чуть свет, ведь в этот сладкий день маме не нужно было спешить в школу к своим шестиклассникам, а детский сад давал Гаврику редкую возможность ощутить себя хозяином дома.
«Какой из меня хозяин? – думал Гаврик, стоя у низенького окошка кухни, за которым колдовала мама. – Но я ведь так тебя люблю…»
Он стукнул кулачком о стекло – мама не расслышала. Тогда Гаврик снял варежку и костяшками озябших пальцев ударил сильнее.
Шторки распахнулись – Анна Павловна Лосева ласково кивнула сынишке и на запотевшем стекле вывела два странных знака – ЮЛ.
Гаврик непонимающе замотал головой. Мама улыбнулась, стерла надпись, подышала на стекло и повторила – Гаврик радостно кивнул, удивляясь собственной несообразительности. На окошке таяли две знакомые буквы: ЛЮ.
Когда изображение растаяло, мама поманила Гаврика рукой, приглашая на завтрак. Но он отвернулся, и сам не зная отчего, заплакал. Откатившись на лыжах за угол дома, он поскользнулся, ударившись об обледенелую водосточную трубу. Тут же Гаврик скинул лыжи и, потирая ушибленное место, исступленно принялся жевать снег.
Из 298 известных науке способов, которыми люди перестают жить, Гаврик Лосев знал два, усвоив их из учебника истории для шестых классов. С какими именно личностями эти способы были связаны, он, конечно уже не помнил, да и мама после тех стремительных и страшных событий стала регулярно убирать со своего стола все книги, которые могли бы принести их немногочисленному семейству несчастье. Все, кроме Главной.
Уже умудренный житейским опытом, связанным с невеселым итогом просмотра «Белого Бима» в «Родине», Гаврик наотрез
