пастилки, леденцы монпансье и так далее. То есть угощения, которые Виталий для Алексея покупал, тот брал охотно – сластёна, но сам себе роскошествовать не позволял.
Впрочем, в нынешней ситуации эдакое скупердяйство императора, пожалуй, даже в плюс. Вон как охотно кивает, безмолвно поддакивая раскрасневшимся от негодования сёстрам.
– Не забудьте и ещё одно обстоятельство, – добавила Татьяна, припомнив слова Голицына. В отличие от сестры, она, как и подобает Снежной королеве, держала себя в руках и говорила хладнокровно. – Помнится, в марте прошлого года вы все, сидящие здесь, добровольно заявили, что поддерживаете Временное правительство и отрекаетесь от своего имущества. Получается, ваше тогдашнее поведение – лицемерие?
– Но вы сами живёте во дворце, – начал было Николай Николаевич. – Тогда отчего…
– Дворец сей рассматривается как служебное жильё, – торопливо перебил Голицын. – Иными словами, он ныне вовсе не принадлежит императору, но лишь передан Алексею Николаевичу в пользование на время исполнения им обязанностей правителя страны. Сёстры в нём проживают по праву членов семьи государя, – А дворцы в Ливадии и в Царском Селе?
– А это императорские дачи. Царю тоже где-то отдыхать надо. О дворце Дюльбер, возведённом Петром Николаевичем в своём крымском имении Кореизе, также речи не идёт, – добавил Виталий, стремясь внести хотя бы небольшой раскол в ряды братьев.
– Это отчего же?! – взревел Николай Николаевич.
– Оттого, что он строил его на собственные средства.
– Стало быть, о прибавке с учётом инфляции нечего и думать? – набычившись, уточнил Николай Николаевич, но не унялся и напомнил, что им пока уплачено всего за один месяц, а следовало бы и за весь предыдущий год. На что побелевшая от возмущения Татьяна тихо посоветовала:
– Припозднились вы немного, Николай Николаевич. За ними вам следовало к моему батюшке в Тобольск приехать. Он бы рассчитался.
Разговор для самого великого князя, равно как и для всех остальных Романовых, оказался не просто безрезультатным. Получилось ещё хуже. Сразу после него, чуть ли не на следующий день, большинство Совета проголосовало за очередной императорский Указ, в котором оказались «подрезанными» и титулы «дедушек».
Пересмотрев «Учреждение об императорской фамилии», Регентский совет постановил, что отныне и впредь лишь родные братья и сёстры императора могут быть великими. Разумеется, титул вдовствующей императрицы тоже сохранялся без изменений. Зато все остальные становились князьями императорской крови.
Помимо морального унижения (из «ваше императорское высочество» среднее слово безжалостно вырезалось), это предполагало и чисто материальные убытки. Если великий князь получал сто пятьдесят тысяч в год, то князья императорской крови – всего тридцать.
Разумеется, на самом Совете инициатива с понижением статусов родни вновь исходила не от Голицына,
