хранительница могилы. Спустись этой ночью в долину насыться.
На закате она сошла по тысяче ступеней в ложе долины. Ночь выдалась прохладной. У реки сидели мужчины и, перешучиваясь, передавали по кругу кувшин с вином. При виде Тунувы их как ветром сдуло.
Каждая из сестер ела в одиночестве – кроме первого раза, когда плод съедали при всей семье. Тунува в тот день оделась в белый плащ посвященной. На каждом шагу она проникалась страхом – достойна ли она, не откажет ли ей дерево.
Прошел не один десяток лет, а она все еще оставалась посвященной – готовой к бою, который так и не начался. Других рангов в обители не бывало, потому что разить было некого.
Она уронила с плеч плащ и опустилась на колени между корнями. Апельсины на ветвях горели свечками. Один, шурша между лепестками, упал ей в подставленную ладонь. Огонь сердцевины насквозь просвечивал кожуру.
Саяти ак-Нара думала, что следует съедать плод целиком, чтобы не упустить ни капли волшебства. Покойная настоятельница переменила это правило, убедившись, что достаточно надкусить плод. Тунува сперва счистила кожуру и отложила, чтобы после похоронить в земле.
Апельсин лопнул у нее на зубах. Сиден хлынул в тело жидким солнцем – волшебство земных глубин вновь пополнило ее силы. Тунува отдалась огню.
Она на время обратилась в небывалую свечу, чей фитиль обновляется, сгорая. Раскинувшись на траве, она замечала каждое движение крыльев, рост каждой травинки и густой, как вкус, запах цветов. Звезды блестели остриями стрел. Под ее натянувшейся кожей гудел целый мир.
Она взглянула на светящиеся кончики пальцев. Этот свет померкнет со временем, как и ее неколебимое спокойствие. К утру кожа станет нежной, будет гореть. Ее настигнет голод – до еды и до прикосновений.
Не дожидаясь, когда это случится, она встала и благодарно прижалась к коре горящим лбом.
В палате посвященных тихий ласковый голос Имсурина напевал колыбельную одной из младших девочек. Тунува ждала в дверях, пока певец ее не заметил.
– Имин, – полушепотом сказала она, – настоятельница позволила мне зайти к Сию.
Он укутал ребенка одеялом.
– Зачем?
– Сказать, что ее ждет воспламенение.
Имсурин дернул ртом. Тунува видела, что он рад, хоть и привык невозмутимо встречать любую новость.
– Давно пора. Жаль, что не нашлось другого средства пронять настоятельницу. – Он задул светильник рядом с собой. – Сию нездорова. Она рада будет тебя видеть.
– Что с ней?
– Подозреваю веретенного шершня. Если ей не станет лучше, позову на помощь Денаг.
Тунува кивнула. Посвященные болели редко, но Сию пока оставалась послушницей.
Укус веретенного шершня вызывал тяжелое изнеможение, поэтому Тунува думала застать Сию спящей. Но та стояла на коленях над горшком, скрючившись в приступе рвоты.
Закрыв дверь, Тунува присела рядом на
