приходилось карабкаться с большим трудом, и потому на подъем решались лишь хранители Королевы Колоколов.
Канифа оберегал ее не первый год. Он, в отличие от Думаи, родился на земле. Родители привели его в храм тринадцатилетним в надежде спасти от бушевавшего в провинции дикого огня, а великая императрица, которой его появление пришлось кстати, приняла мальчика. Хранитель колокола состарился и нуждался в преемнике.
Думаи год за годом наблюдала, как Канифа изучал дорогу. Она завороженно следила, как он поднимается на среднюю вершину, скребущую, казалось, само небо. В конце концов он заметил ее взгляды.
«Я хочу туда подняться, – сказала она. – Мать зовет меня воздушным змеем. Обещаю, я буду сильной».
Ей тогда только исполнилось двенадцать, но Канифа ей поверил.
Они тайком изготовили для нее пару секир. Она научилась крепко держать их обрубленными пальцами и вбивать так, чтобы при нужде движением кисти направить острие. После этого Канифа стал делиться с ней своим умением.
Унора, поймав их за этим занятием, онемела.
«Матушка, – уговаривала в тот день Думаи, – прежде чем запрещать, посмотри. Посмотри на нас».
На это Унора согласилась. И, только увидев своими глазами, как они поднимаются – связавшись друг с другом длинной плетеной веревкой, – позволила Думаи тренироваться.
«Я вижу, ты твердо решилась, Думаи, но будь осторожна. Ты можешь разбиться».
«И Канифа мог, а теперь не разобьется. Если упадет, я его удержу».
Думаи никогда не разделяла страхов матери. У нее не потели ладони. Не бились крылышки в животе. Спуск бывал трудным, но ее всегда успокаивала веревка вокруг пояса.
«Все равно это опасно, – в первый же раз предупредил ее Канифа, завязывая тугой и сложный узел. – Может, один из нас и удержит другого в падении – а может, сорвется следом».
«Ну и пусть. Если падать, так вместе».
Закрепив ступню в снежном желваке, она ухватилась крепче и оглянулась на восток. Отсюда ей было видно темное пятнышко дворца за долиной Районти.
Повиснув на обрыве и переводя дыхание, она задумалась, добрался ли до города тот солеходец. Из деревни известили, что он там проходил – задержался только поесть и отогреть руки и ноги, а смотрел так, будто по пятам за ним шел призрак.
Не призрак. Всего лишь Унора. Думаи необходимо было понять, зачем погналась за ним мать – ее осторожная, неспособная на ошибку мать, – не позаботившись даже капюшоном укрыться.
К восходу солнца они были на вершине, у подвешенной в прочной открытой башне Королевы Колоколов. Большую часть молитвенных гонгов отливали из бронзы во владениях Купоза на Муисиме, но сейчас перед ними было истинное чудо литейного мастерства. Тяжелое деревянное било висело наготове, только качни.
На всем Сейки не было колоколов древнее и больше этого, но создавший его мастер не оставил ни клейма, ни метки. Плечи колокола украшали изображения звезд. Храмовые служители издавна заботились о колоколе – мыли, смазывали, отскребали ржавчину, просушивали
