нашла её лет десять назад, когда мне было семь. Правда, она как будто из какой-то страшной истории?Рикон пораженно кивнул. Да, в такой избушке в лесу точно могла бы жить какая-нибудь ведьма, или ни зверь, ни человек, лицо которого лорд так хорошо видел во снах. Как завороженный он шагнул вперед, сознание тут же дорисовало тонкий дымок из трубы на крыше, и едва-едва мерцающий свет свечи за мутным, серым от времени, окном. Агата подошла к низенькой двери и Рикон чуть не вскрикнул, приняв её за фантастическую, нереальную Агнессу.
–– Идём же, – сказала она, обернувшись на лорда через плечо, и дёрнула ручку двери. Та со скрипом открылась и проглотила Агату своим черным нутром. Соскользнувшая с её плеч шаль осталась лежать на пороге.
Рикон быстро пересёк небольшую поляну и тоже вошел в избушку. Там пахло водой, мхом и немного хвоей. Через окна совсем не пробивался серый лесной свет, и Агата зажгла свечу, высветив небольшой угол. Там был стол, заваленный всяким хламом. Она порылась среди этого хлама и достала кожаный мешок. В мешке оказалось несколько посеревших писем. Одного взгляда при свете свечи Рикону хватило, чтобы узнать резкий почерк своего отца. Не может быть!
–– Не может быть! Позвольте!
Рикон дрожащими руками схватил листы, но не смог сразу же их прочитать. Строчки разъезжались в разные стороны и буквы плясали под нестройный свет, колеблющийся от дыхания Агаты. Взволнованный лорд сделал шаг к ней вплотную, и завел лист за свечу, чтобы хоть что-то суметь прочитать.
«Я сделаю всё, что ты захочешь. Всё, что ты скажешь. Но ты же должна понимать, помнить должна! Как это всё… Сколько мы с тобой из-за этого пережили, Эмма!". На другом листе твёрдым, но мелким, женским почерком: «Если ты хоть раз где-то ошибёшься – он умрёт». И потом еще один лист с одной лишь строкой «Я согласен».
–– Что это? – с трудом выдохнул юный лорд. – Я не понимаю… О чем он просит?
–– Моя мать была ведьмой, – шепнула ему на ухо Агата. – А кем был ваш отец?
Рикон повернул лицо на её голос, скользнув носом по девичьей щеке. Её яркие губы были полураспахнуты и блестели в свете свечи. И ему нестерпимо захотелось её поцеловать. Здесь, в этом черном, заброшенном ведьминском логове, поцеловать, отбросив все правила и условности. Он чуть повернул голову, едва-едва коснувшись губами, но Агата отступила на шаг в темноту, всунув подсвечник ему в руку. Рикон облизнул губы и с трудом выдохнул до боли в груди. Что за наваждение.
–– Тут были не только письма… Подойдите сюда, – попросила Агата. – Посмотрите, это что? Волосы?
Агата снова подошла, но держала между ними небольшую коробочку, как из-под кольца. В коробочке лежал мягкий тонкий локон волос, перехваченный белой лентой. Рикон знал, такие нежные напоминания хранят чувствительные матери, срезая первые локоны своих младенцев. Но какая мать позволила бы бросить это здесь? Может, мать, которая сможет бросить и своего ребёнка?
––
