поздно вечером, лёжа на соседней кровати, зовёт меня Пашка.
– Нет, – шепотом отвечаю ему.
– Я тут подумал. Может, мне в спорт в какой удариться?
– В какой?
– Ну в бокс например?
– Ой, Пашка, выдумаешь тоже, – приподнимаюсь на кровати, пытаюсь увидеть его лицо в полумраке комнаты.
– А что? Почему нет? – слышу, что возмущается.
– Это слишком опасно. Ну там травмы всякие бывают. Не надо тебе туда.
– Нет, надо. Буду тебя защищать!
– Так ты из-за меня, что ли? – не хочу, чтобы друга избивали. Часто по телевизору показывают этот спорт. Папа смотрит, а я подглядываю. И всё, что успела там рассмотреть, мне ну очень не понравилось. – Нет. Не надо тебе туда, Пашка. Не надо!
Долго жду, что он ответит, кинется спорить, но в ответ лишь тишина. Обиделся, что ли?
– Паш, – зову его. Молчит. Ну точно, обиделся. – Паш.
– Знаешь, Милк-Милк, – снова это дурацкое прозвище. Увидел эту надпись на английском языке на импортной коробке молока. И теперь его заклинило. Сто раз на дню меня так называет. Уже все зубы стёрла от злости.
– Не называй меня так, – говорю громче, чем стоило. В соседней комнате бабка Валя недовольно бухтит что-то еле слышно. Замираю, стараюсь даже не дышать и молюсь, что это она во сне.
– Я знаешь, что думаю? – после минутной паузы спрашивает меня Пашка.
– Что?
– Вот представь, идём мы с тобой вечером по городу…
– А зачем нам вечером по городу ходить?
– Ну когда вырастем. Ну так вот, идём мы с тобой, а навстречу бандиты…
– Ты опять своих мультфильмов пересмотрел?
– Ничего я не пересмотрел, – обижается мой друг. – Я всего лишь хочу сказать, что должен защищать тебя. Ото всех. От бандитов, брата Машки и бабушки Вали, если придётся.
– Почему ты должен меня защищать?
– А ты как будто не знаешь. Ты же мой лучший друг!
*строчки из песни группы Триада "Она не узнает" (песня стала неким источником вдохновения в момент написания книги)
Паша
Шаг – удар, шаг – ещё удар. Каждый стук сердца опережает на секунду все движения измотанного тела. Рваное дыхание. Пяти часовой спарринга с боксерской грушей не даёт мыслить здраво. В голове слышу лишь ускоренный сердечный ритм. Это помогает. Не думать о ней. Не думать о том, что с ней. Как последний трус, сбежал из больницы, не дожидаясь перевода Миллы из реанимации. Не могу её такой видеть и ничем не могу помочь.
Блядь…
С трудом сдергиваю перчатки, которые за долгую тренировку как будто приросли к рукам. Хотя это не тренировка. Это бестолковое насилие над собственным телом. Всё, что угодно, лишь бы не думать и ничего не чувствовать. Только боль в руках, бешенную усталость и измотанность. Продержусь ещё час, а потом рухну, чтоб забыться
