все еще хочется сделать ей приятное. Как-то показать, что это мероприятие осмысленное и приносит пользу. Я даже покупаю пару значков и флажков. Все вырученные деньги пойдут в фонд озеленения или типа того.
– У вас какой размер? – Смазливый консультант начинает кружить вокруг нас. Он предлагает срочно приобрести символику благотворительного фонда.
Ульяна сталкивается со мной взглядом.
– Почему ты не сказал мне про этот политический фарс? Заманил сюда.
– Да он сам не знал, – вклинивается Шатунович и показывает ей бордовые девичьего фасона кеды.
– Красивые, – одобряет Ульяна и нехотя освобождается от сандалий, чтобы примерить.
С платьем они смотрятся, мягко говоря, странно.
Когда мы встаем в очередь, чтобы все оформить, Ульяна по привычке читает надписи на этикетках.
Сеточные материалы: нейлон и полиэстер.
Термополиуретан.
Резиновая смесь DRC.
Вдруг она замирает и поворачивается.
– Они с кожаными вставками, – опустившимся голосом сообщает она и отдает мне коробку.
Я с недоумением смотрю то на нее, то на этикетку. Открываю упаковку. Щупаю кроссовки, вдыхаю химический запах резины и краски. Пробегаю глазами по всем ярлыкам, которые вижу на витрине. По каждой строчке по нескольку раз.
– Да тут кожи, считай, практически нет.
Но Ульяна непреклонна.
– Прости! – одними уголками губ говорит она.
– Выберите хотя бы бейсболку, – советует Шатунович.
Мы разочарованно отходим от палатки. Рекламные растяжки с логотипом Reverse с белыми буквами на черном фоне издевательски раскачиваются на ветру.
Я предлагаю Ульяне пойти в кино. Но она устало говорит, что опаздывает.
На все мои попытки ее обнять и поцеловать отстраняется со словами:
– Ты меня щекочешь!
Пока мы толкаемся, начинается дождь. Люди бегут – кто к машинам, кто в сторону метро. Только на открытой сцене стоически поет детский хор. Костюмы детей вымокли, но они стараются и нестройно выводят: «Доброе утро, крейсер Аврора…» Особенно сильно фальшивит чье-то мальчишеское сопрано.
На словах «Авро-о-ра-а-а» мы с Ульяной ретируемся, торопливо пробираясь вдоль палаток и стендов в направлении выхода. По пути я не могу избавиться от неприятного ощущения, что мы утрачиваем взаимопонимание.
Так хочется сказать ей об этом. Но вместо этого вырывается:
– Не понимаю твоей позы.
Она с укором говорит, что не «позы», а «позиции», и это разные вещи.
– Ну конечно, какие могут быть замечания, когда западный берег Байкала изувечен турбазами, – хмыкаю я.
– А разве не так? – вскипает Ульяна. – Проще, конечно, играть в эти игры, закрывая глаза на реальную жизнь.
И на мой вопрос, не перебор
