открыл свою жестяную коробочку, сунул сигару в рот, а другую предложил Пако. Он взял ее, наклонился, а я дал ему огня и от той же спички прикурил сам.
– Ирония, Холмс, – сказал он, выпустив дым. – Призовите на помощь иронию. По сути дела, вас нанимает труп.
Мне понравилась эта мысль. При всей своей абсурдности, она понравилась мне с самого начала. Вот публика – это дело другое.
– Полагаю, внешняя сторона определяет все на свете.
– Все, Бэзил, все. В наше время единственное поручительство дает внешность. Шерлок Холмс не появился бы на телевидении потому, что стал знаменит. Он стал бы знаменит после того, как появился на экране.
Я быстро оглянулся на двери салона. Фокса взглядом успокоил меня:
– Это было нетрудно, как вы не понимаете? В глубине души этого они и желали. И успокоились, как только вы дали согласие.
– Боюсь, что я их забавляю.
– Нет, – настойчиво сказал он. – Вы их успокаиваете. Они свято веруют, что ноготь на мизинце, пепел на кончике сигары, шнурок на башмаке способны раскрыть тайну… Забавно, что мы цепляемся за все что угодно, лишь бы не вглядываться в темную сторону вещей.
Я задал вопрос, который до этой минуты придерживал:
– А если это было не самоубийство?
Он спокойно взглянул на меня и ответил не сразу:
– О том и речь. О том, что это могло быть не самоубийство.
– Мне кажется, вы меня не поняли… Что, если среди нас есть убийца?
С необычной для него серьезностью он продолжал рассматривать меня:
– Вы в самом деле так полагаете?
Я не ответил. И через миг взглянул на огонек сигары, дымившейся у меня между пальцами, – взглянул так, словно меня чем-то не устраивал этот огонек, этот дым или сама сигара.
– Дверь была заперта, – снова сказал я, и Фокса кивнул – как тогда, в павильоне на пляже.
– Вы получаете от этого удовольствие, – сказал он вдруг. – Признайтесь.
– «Удовольствие» – не вполне уместное здесь слово, – попытался я уклониться от прямого ответа.
– А я уверен, что в вашем случае оно вполне пригодно.
– Ну разве что отчасти, – согласился я.
И сейчас же пожалел. И продолжал с сомнением разглядывать сигару.
– Вот что, – добавил я с неожиданной резкостью. – Умерла женщина. Умерла взаправду и, может быть, не своей смертью.
– Хорошо, что вы это сказали. То есть не исключаете возможность преступления.
– О, ради бога…
– Я видел, как вы осматривали павильон.
– И что же?
– Из себя не выскочишь. Вам присуще нечто такое… не определимое словами, что заставляет следить за актером, даже если он не произносит ни слова, – так действует харизма легендарной личности.
С дымящейся
