и вышел на крыльцо, солнце уже село, а воздух, напитавшись светом, тихо лучился. Вокруг мирно кружили майские жуки. Я долго вглядывался, нет ли среди них жука-мутанта, но все жуки были одного размера. А стоило мне окончательно успокоиться, как на моё плечо грузно приземлился шоколадный332 – майский жук…
Глава 6. Ночь на мельнице в Третьяках
Когда я учился в четвёртом классе, на киноэкраны СССР вышел фильм «Вий»333. И теперь нам повсюду мерещилась нечистая сила. Чтобы от неё защититься, кто-то стал тайно носить крестик или иконку, а кто-то пробовал пить чай с чесноком или осиновой стружкой334. Других способов борьбы с чертовщиной мы не знали: в Городке не было ни одного действующего храма. И немудрено – вся Витебская область, по указанию Хрущёва335, была провозглашена центром образцового атеистического воспитания населения.
Мы любили леса и поля, реки и озёра, болота с их туманами, восходы и закаты. Мы разговаривали с ними, словно с живыми. Родная природа была наполнена неразгаданными тайнами и на время заменила нам храмы. И слово «святое» мы произносили, лишь говоря о нашем любимом Святом озере. Так, сами того не ведая, – мы искали Бога…
Старая мельница в Третьяках всегда притягивала меня с неодолимой силой. Здесь падающая вода промыла за плотиной глубокий омут, где жило до про́пасти336 рыбы. О таких заповедных местах писал Фёдор Абрамов: «Леса по этой речке пока ещё не были вырублены, кишмя кишели337 зверем и птицей, а сама речка была забита рыбой»338.
Иногда под вечер мы отправлялись к мельничному омуту в надежде наловить налимов. Одна из таких рыбалок вспоминается и поныне…
Тепло, очень тепло, всё вокруг так и пышет жаром. Напекло за день землю, ночь будет ласковая. Солнце залезло наполовину за гору. Высунувшись оттуда, оно ещё светит, частью скрытое тучей, словно кусок битой огненной тарелки. Но и этот осколок прячется прямо на глазах.
Мельница отдыхает после тяжёлого дня. Был большой помол, и жернова поработали на славу. А теперь они остановились и тихонько поскрипывают, и половицы тоже вздыхают. Тяжело в такую жару молоть муку.
Мельница старая. В ней и днём сумрак. В щели со всех сторон просачиваются солнечные лучи, и в них кружится мучная пыль. Под крышей всё затянуто паутиной, на которой густо осела мука; даже пауки ею покрылись и стали какими-то мучными. Паутина под ветхой кровлей местами проседает клочьями, и тогда сквозь неё видны летучие мыши, висящие головами вниз. И кажется, что сейчас из мрачных глубин мельницы выйдет старая зна́харка339, трясущимися руками снимет мышей и бросит их в котёл, бормоча заклинания. Что и говорить, хозяйство запущенное.
Мельница у реки, а на горе дом мельника. Пока мы с ребятами заготавливали дрова для костра, солнце уже село. Лес сразу вырос, от мельницы побежала огромная тень, сначала по горе, потом по реке, но, коснувшись воды, остановилась
См.: ч. II, гл. 6 «С Новым годом!»
Кинофильм «Вий» по повести Н. В. Гоголя вышел на экран в 1967 г. Режиссёры Константин Ершов, Георгий Кропачёв.
По народному поверью, чеснок и осиновый кол помогают в борьбе с нечистой силой.
Хрущёвская антирелигиозная кампания – период обострения борьбы с религией в СССР, пик которого пришёлся на 1958—1964 гг. Названа по имени руководителя страны того периода – Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва, которому приписывается публичное обещание «показать по телевизору последнего попа». Многие исследователи и религиозные деятели сходятся во мнении, что хрущёвская кампания стала для религиозных организаций СССР наиболее тяжёлым временем после Великой Отечественной войны. Борьба с религией велась силами не только правоохранительной системы, но и партийных, и советских органов власти, руководства и коллективов предприятий; профсоюзов, комсомола и общественных организаций. По словам историка Владимира Степанова: «Эта тотальность гонений должна была создать для верующих атмосферу отвержения, культурной изоляции, в которой они должны были почувствовать себя гражданами второго сорта, изгоями общества, недостойными вместе со всем народом войти в светлое будущее. Одна советская поэтесса писала в те годы: „Молиться можешь ты свободно, но так, чтоб слышал Бог один“».
Рассказ Фёдора Абрамова «Собачья гордость» (1961).
