с нарочитым смущением сказал поручик, а Рыкова всё так же снисходительно улыбнулась и ответила:
– Ничего.
Если бы на нынешнем обеде присутствовал Алексей Михайлович Бобрич, то не удержался бы от тяжкого вздоха – уж очень опасную игру вёл поручик. Однако Ржевский полагал, что опасности нет. Он собирался оказывать знаки внимания Анне Львовне вплоть до окончания свадебных торжеств, после чего «с разбитым сердцем» отбыть к себе в деревню.
«Авось со временем всё забудется, – думал поручик. – Не стану же я каждый раз по приезде в город изображать влюблённого в мадам Рыкову! А даже если не забудется, то что? Что эта мадам сможет сделать после того, как свадьба Тасеньки состоится и мнение общества устоится? Да ничего!»
* * *
На первое был сырный суп по швейцарскому рецепту. Ведь надо было куда-то девать сыр, который в родовом имении князей Мещерских производился в огромных количествах – тысяча пудов в год. Наибольшую часть продавали, но ещё оставалось, чтобы накормить всех желающих и нежелающих.
В обычное время Ржевский мог бы признаться, что сыт по горло сырами и блюдами из сыра, но приходилось вести себя прилично, то есть чавкать с нарочитым удовольствием. Ведь от этого зависела судьба Тасеньки.
К тому же Рыкова, от которой тоже зависела судьба Тасеньки, искренне любила сырные супы. Анна Львовна, сидя по левую руку от поручика, с удовольствием черпала ложкой светло-жёлтую тягучую субстанцию.
Старушке Белобровкиной, сидевшей по другую руку от поручика – между ним и князем Мещерским, суп тоже нравился.
– Ванечка, – обратилась старушка к князю Ивану Сергеевичу. Пусть ему было уже за пятьдесят, но как ещё обращаться матери к сыну!
– Что, матушка? – откликнулся князь.
– Я всё забываю, который сыр ты хочешь подать к свадебному столу на десерт. Эмменталь?
– Нет, будет слишком обыкновенно, – ответил князь. А вот Ржевский не считал обыкновенным сыр с такими огромными дырами, что можно палец просунуть. При первом знакомстве с эмменталем поручик решил, что сыр наполовину съеден мышами, но оказалось, что всё в порядке, так и надо.
А позднее оказалось, что и в других сырах, которые делались в имении Мещерских, всегда было что-нибудь странное для несведущей публики, и с этими странностями поручик не мог смириться, хоть и пытался.
– А который тогда? – выспрашивала Белобровкина. – Лимбургер?
– Это то, что мы вчера ели? – уточнил Ржевский. – Воняет, как пропахшая потом рубаха… – Он по-прежнему старался вести себя прилично и, спохватившись, добавил: – То есть это не я так думаю. Я с приятелем делился впечатлениями, и приятель мне сказал, что лимбургер воняет.
Князь вздохнул.
– Для одних – как потная рубаха, а для других – как туника разгорячённой нимфы.
– Лучше не надо тунику на стол, – посоветовал поручик. – Пусть даже тунику нимфы.
Белобровкина продолжала предлагать:
– А если подадим зелёный?
