г-ну Морсу вернули ясным весенним днем. Яростно орали воробьи. Заводили в подворотнях амурную песнь кошки.
Навестил свою фирму у Курского вокзала. Швейцар Гаврилыч, весь в золотых позументах, склоняет седую башку. Глаза старца вылазят из орбит, таращится на отросшую конечность.
Так же выкатывали очи и все консультанты-риэлторы. Особенно же таращилась г-жа Зульфия Гибайдулина, настрочившая ядовитый донос.
– С возвращеньецем, Семен Митрофанович! – выкрикнула Зульфия.
– С тобой, змея, будет у меня разговор особый.
– Конечно, особый! Как, однако, ловко сделали ваш протез. От настоящей ноги не отличишь.
– Да она и есть настоящая… – Сеня поддернул левую штанину, показал мускулистую икру, поросшую рыжеватым волосом.
Зульфия Федосеевна принялась икать.
– Значит так, дорогие мои сотрудники! – г-н Морс ударил кулаком по столу. – С консалтингом мы заканчиваем. Баста! Теперь будем строить дома для простых и надежных людей.
– Мудро! – зашлась кликушеским смехом г-жа Гибайдулина.
5.
Жажда мести, понятно, зашкаливала. Зульфию Федосеевну хотелось стереть в порошок. Вышвырнуть, мерзавку, на улицу. Глядя же на восстановленную конечность, успокаивался. Радовал и кабан Бэмби, за последние дни набравший 10 кг.
Вообще на Семена нашло странное умиротворение. Какая-то подспудная любовь просыпалась ко всему человечеству.
Швейцару Гаврилычу, например, он презентовал новехонький слуховой аппарат. Решил к тому же провести благотворительный бал с беспроигрышной лотереей для увечных. Одарить всех калек финской телескопической удочкой, пусть каждый из них поймает свою золотую рыбку.
Зульфия Гибайдулина застенчиво поскреблась к нему в кабинет.
– Семен Митрофанович, дорогой наш коллективный отец, даже мать, хочу предостеречь вас от жуткой ошибки.
– Что такое? – Сеня спрятал глаза, после доноса видеть Зульфию было невмочь.
– Слоган бала «Каждому инвалиду по золотой рыбке» может быть воспринят как издевка.
– В чем же она, госпожа Гибайдулина?
– Что-то здесь становится жарковато… – Зульфия расстегнула верхнюю пуговку белой сквозной блузки.
И в Семене вдруг заклокотала ярая сила орангутанга.
Он перепрыгнул к Зульфие прямо через стол. Мохнатым шмелем впился в ее губы.
– Дверь запри… – обморочно прошептала сексапильная барышня.
Через десять минут они сидели друг против друга.
Зульфия поправила лиловую бретельку лифа:
– Я тут официальную бумагу написала в Московский Патриархат.
– Что за бумага?
– Ваша отросшая нога. Это же чудо! Пусть вас причислят к лику святых. Я не шучу.
6.
После сюжета об отросшей конечности в передаче «Возможно всё!», страсти в обществе закипели серьезные.
Так
