хуже Остапа на шахматном турнире, и я буквально за полчаса, как на станке, сделал с десяток дебютов, один другого лучше и смелее.
Еще через три часа, этих дебютов, или лучше сказать, зачинов было уже около двадцати, но ни один из них я не знал, как продолжить, чтобы развить до цельного рассказа.
Зачины были самые разнообразные, некоторые на одну-две строки, некоторые – на абзац-два, а некоторые на целый лист.
Среди этих зачинов был один крайне занимательный, для рассказа-антиутопии:
«Судачки а натюрэль
поскорей бордо запей
Эскалопом все зажуй,
А потом иди … куда хочешь» -
сообщала белыми буквами на темно-зеленом фоне, вывеска, взятая в белую рамку.
Другая в золотом обрамлении красными буквами на черном фоне призывала:
«Кушай сушу, пей чинзану,
Когда выпил – закуси,
И добавки попроси».
–«Да, у этого ресторана и взаправду самый эксцентричный интерьер в городе, подумал Николай и сел за черный столик, на котором стояла табличка с надписью:
«Официантку подзывай, но за попу не щипай!
Вдруг она замужняя и тебе не нужная».
Затем у меня составился интересный зачин для любовного рассказа:
«Воспользовались – от одного этого слова уже идут неприятные ассоциации, а уж когда к нему добавляют в начале еще слово «мной», то это как извержение Везувия.
Сейчас, когда она писала стихи о том, что произошло в ту апрельскую ночь, в голове вновь и вновь звучали где-то услышанные слова:
«Это недостаточно бесстыдно, чтобы быть поэзией».
Почему она решила писать о том, о чем большинство предпочитает никогда не вспоминать даже в тайне собственного сердца?
Это она знала, ответ на этот вопрос у нее был:
Чтобы преодолеть, возвысится над собственным несчастьем».
Еще один зачин был таким:
«До этого момента самое большое унижение, которое он испытывал, случилось, когда мать застала его за просмотром игральных карт с порнографическими изображениями, но теперь тот позор выглядел чем-то пустяшным.
«она уже больше не вернется», – со слезами на глазах говорил он вслух и иступлено бил кулаком в стену».
Один зачин пошел у меня шибче других, не то, чтобы как по маслу, но без скрипа и нервических потугов из разряда: что же делать с этим текстом дальше, и как подвести к разумному завершению.
Это была история о любви молодого студента, живущего в общежитии к женщине за тридцать, работавшей в общаге дежурной по этажу.
Сюжет был почти полностью вымышлен, но с вкраплениями характеров и описаний, которые мне приходилось видеть в реальной жизни.
Возможно, именно по этой причине мой текст наконец таки задышал.
На следующий день, после работы я окрыленный вспорхнул с подножки трамвая, и полетел к офисной высотке, где на шестнадцатом
