может, – как можно тише произнесла она, – родственников рядом нет, а это работает только так – надо попросить. Сама я заниматься им не стану, нужен другой …специалист. Тот, кому, я уверена, этот случай покажется интересным. Но! Для того, чтобы ему звонить, нужно твердое намерение близкого человека, …в принципе любого человека и произнесенная просьба помочь.
– Что за глупости, – бледнея, слабым голосом возмутился заведующий, которому никак не «улыбалось» просить эту странную медсестру о чем-либо, тем более о таком.
– Это не глупости, – стояла на своем Алиса, – для минчанина сейчас есть только единственный шанс. А просить – обязательно: меня, чтобы я позвонила тому, кто поможет, а потом еще надо будет просить его самого – «помогите, пожалуйста…»
Я понимаю вас. Это на самом деле сложная задача – просить о подобном. – Буравя взглядом напрочь разбалансированного доктора, сказала мягче медсестра. – Легче кого-то резать, оперировать, лечить. Тут же надо собраться с духом, заметьте, Леонид Андреевич, с духом, – подчеркнула она, – и попросить помочь человеку. Как же, придется переступить через себя, через свою гордыню. Это не каждый сможет… Но выбирать вам. Я свой вердикт вынесла, долго ваш друг не протянет.
Синкевич опустил голову и отступил назад. Было заметно, что он на самом деле где-то внутри себя уперся в какую-то невидимую стену. Отчего-то его «я» вместо предлагаемого медсестрой решения, судорожно искало способ отвильнуть от всего этого. «Ну что это за бирюльки? – взбрыкивал внутри себя доктор. – Человек умирает, а мне кого-то надо просить ему помочь. Может, еще умолять? Да и просить, о чем? Вряд ли ее «Специалист» светло-хирург. Исходя из ее странностей, там скорее всего, какой-нибудь травник – старый дед, в лучшем случае, со средним образованием. А с другой стороны, чего я мучаюсь? Есть же алгоритм: не можешь спасти – отправляй в столицу».
– То есть, – со вздохом выдавил, наконец, хоть что-то из себя заведующий, – остается только вариант доставки в Минск?
Алиса горько улыбнулась, повернулась и вышла за дверь. Ей, в конце концов, нужно было заниматься своими делами. Подходя ко второму посту, она сожалела о том, что была неосторожна и открылась заведующему. «Сейчас разнесет по всей реанимации, а то и по больнице. – Приступая к работе, размышляла она. – Ба́бы с ума сойдут. Блин, он на неделю минимум обеспечит «топливом» их языки. Да и пофиг! Мне давно все пофиг…»
Синкевич появился у постов только минут через десять, и не один. С ним пришел второй доктор смены – Огородник Егор Леонтьевич. Они вошли в палату спящего минчанина, долго смотрели на мониторы и обсуждали состояние больного. Алиса, недолюбливающая Огородника из-за его постоянных издевок над ней, ясно слышала вердикт опытного, седовласого доктора: «Леонид Андреевич, я в своей практике ничего подобного не встречал. Парень гаснет на глазах. Минск уже поздно. Если хотите знать мое мнение – мы его потеряем. Показатели не самые страшные, сердце молодое, еще трепыхается, но динамика – просто катастрофа. А ко всему еще и наша Черная вдова дежурит…, – Лѝса, детонька,
