собачьего дерьма, – съязвил я, завернув в одну кучу все самые пафосные описания осени и всё самое отвратительное.
– Циник ты. Но, однако, очень хитровыдуманный. Ишь как сказанул, – легонько хлопнул Эмиль меня по плечу.
– Позволь заметить, что мне гораздо более приятно, когда твои руки не машут в разные стороны. Спасибо, – с серьёзным выражением лица произнёс я.
– После такого твоего выкрутаса словами, я, пожалуй, дополню своё мнение о тебе. Ты ещё и недотрога! Достал, кстати, со своей надменностью.
Я проигнорировал слова Эмиля. Не было сил больше что-то придумывать. Я истратил весь словарный запас на сентябрьскую палитру и монархическое вдохновение.
Мы подошли к синему домику. Рядом с ним была табличка с названием отделения и гадким цветком, нарисованным стойкими красками. Разве здесь так весело, чтобы цветы рисовать? Бесит.
– Мы пришли, – сказала медсестра, открывая дверь универсальным ключом.
Но отрицать глупо, что вид этого места был весьма неплох, в сравнении с первым отделением. Стены и пол были выложены нейтральной бежевой мозаикой. Мы проследовали в гардероб, где оставили одежду, а на пороге нас встретила очень неприятная женщина средних лет.
– Моем руки и дезинфицируем их при входе, – сказала она с наигранной улыбкой высоким и противным голосом.
Даже Эмиль ужаснулся, это было видно по его лицу.
– Я её не помню. Фу, какая она мерзкая, кошмар, – шепнул он мне.
– Согласен.
Мы помыли руки, налили антисептик на них из дозатора, а потом проследовали за женщиной. Странно. Тут она уже не держала нас за предплечья. Видимо, основное лишение свободы мы уже отмучили.
Мы прошли через холл с диванами. Думаю, это было место для встреч с родителями. Мы вошли в чистую комнату с коридором и входом в палаты. Тут же стояли обеденные столы и белый медсестринский пост с городским телефоном. В стене было окошко для выдачи еды, в углу стояло фортепиано, а на потолке висели бумажные журавли, которые, наверное, были сложены самими пациентами. Фортепиано больше всего привлекало меня, хоть я и не играл с самого начала своего тоскливого состояния.
– Так, показывайте рюкзаки на предмет запрещёнки, – всё так же противно высоко попросила медсестра.
Я открыл рюкзак, в котором лежала книга, некоторые вещи и предметы личной гигиены. Эмиль тоже показал ей содержание своего портфеля.
– Ага, закрываем. Щётки, мыло и шампуни я сейчас отнесу в уборную, а вот это можно хранить в тумбочке, – указала она на одежду. – Идёмте, кровать вам подберём.
Проследовав за ней, мы увидели палаты с огромными окнами и решётками на них. Всё было залито светом, пусть даже день сегодня не был солнечным. Оглядев палаты, я увидел очень много пациентов. Кто-то играл в настольные игры, кто-то читал, а кто-то общался с другими ребятами. Около входа в каждую палату стояли
