заснули. Рано утром дикий отчаянный рык заставляет весь наш лагерь вскочить. В панике оглядываемся: что такое? Сначала я подумал – медведь напал. Но нет, не видать зверя. Потом смотрю – это наш орёт. Стоит, то есть, мужик чуть поодаль у дерева и рычит прям. Дико, как зверь рычит. Мало рычать, он мотается весь, запрокидывается, мечется и блюёт во все стороны, прям наизнанку всего выворачивает. Мы к нему: чё да как. А он рычит, остановиться не может, только одной рукой на место, где мы вчера пировали, тычет. Сначала не поймём, чего он показывает. Подошли, посмотрели. Ну, валяются там бутылки, окурки, пятно от горчицы с кетчупом осталась с ошметками котлет, мусор всякий… а потом, их-х, ядрена кочерга, мать честная! Там, вперемешку с кетчупом и горчицей… помёт лосиный. Я эти окатыши точно узнал. Оказывается, мы кетчуп с горчицей в лосиный этот помёт налили – в темноте-то не видно – и в это месиво котлеты тыкали. Так вот и поели мы котлет с лосиным дерьмом…
Так, в веселье, прошёл весь день. Уже за полночь все пьяные и довольные развалились по полкам, и только ещё с полчаса тишину нарушали хихиканья старичка-грибничка.
Наутро, стараясь не замечать недосыпания и абстинентного синдрома, новоиспеченные приятели распрощались очень дружно, обменялись телефонами и пообещали друг другу обязательно вместе выбраться на рыбалку.
Москва… когда слышишь слова «Моя Москва» или «Москва – мой город», ухо всегда режет фальшь. Очевидно, что Москва не принадлежит своим жителям, наоборот – это они принадлежат своему мегаполису.
Москва забирает у человека волю, полностью подчиняя его своим законам. Москва – наркотик. Она даёт иллюзию эйфории, а затем начинает выкачивать из попавшегося на крючок силы. Москва, как чёрная дыра, обладая мощнейшей притягательной силой, поглощает все попавшие во влияние её гравитационного поля объекты, которые отдают ей себя без остатка, увеличивая её массу, исчезая в ней навсегда.
Такая вот властная, жёсткая Москва встретила только что прибывших поездом «Екатеринбург – Москва» москвичей и гостей столицы тёмным, хмурым, слякотным зимним утром.
Глава 3
Александр Павлович Шарвунец был несколько потрёпанным жизнью человеком, дивидендов особых не снискавшим, давно уже во всём разочаровавшимся.
Но потрёпан жизнью он, надо сказать, был так – ласково, по-отечески: невзгод особых не испытал, но и блистать не довелось.
Всю жизнь ему не хватало чуть-чуть. Чуть-чуть до золотой медали, чуть-чуть до красного диплома, чуть-чуть до поступления в аспирантуру, чуть-чуть до интересной работы, чуть-чуть до любимой женщины. Распознав в этих «чуть-чуть» определённую закономерность, угодил Александр Павлович Шарвунец во власть фатализма.
Под влиянием своего жизненного опыта и связанных с ним личностных эволюционных метаморфоз, Шарвунец давно потерял всякую амбициозность и даже гордость, благодаря чему сохранил редкую в нынешнее время искреннюю доброту, сваленную,
