на меня всем телом, заталкивал мне в рот мой скрученный в жгут шейный платок.
– Открой шире рот, язык прикусишь! Вспоминай! Вспоминай же!!!
Боль крепчала, не в силах больше выносить муки, я из последних сил выдохнула:
– Ёнда! Ёндаааа!!!
И потеряла сознание.
Я очнулась внезапно. Вскочила на сиденье, чуть не ударившись головой о потолок машины.
Вано сидел рядом, положив руки на руль, и выжидательно смотрел на меня.
Я огляделась. Машина стоит рядом с домом. Вокруг тихо. Ничего не болит, чувствую себя легко и бодро.
– Безмлевие [23], – прошептала я и посмотрела на Вано.
Он не издал ни звука, наблюдая за мной.
– Ожъ произошедши? [24]
– Никто не знати, аможе сей амболъ приведёши тя, царевна [25].
– Аможе аще… [26] Почему мы говорим на древнерусском?
Вано пожал плечами:
– Вы так захотели, Василиса Михайловна…
– Я могу выйти из машины?
– Ачесь [27], – кивнул Вано.
– А год сейчас какой?
Вано не удивился моему вопросу:
– Семь тысяч пятьсот одиннадцатый от сотворения мира… или две тысячи третий, если вам угодно.
– И мы снова на «вы»?
– Так проще для всех… Вы не вспомнили… – Вано тяжело вздохнул и вышел из машины.
– Да что же я должна вспомнить?! – вскрикнула я, разозлившись. – Было бы гораздо проще, если бы ты… если бы вы напомнили мне об этом!
Вано подошёл к заросшему чертополохом газону и рубанул твёрдой рукой по ни в чём не повинным сочным кустам. Незрелые головки разлетелись в разные стороны. Рубанул словно мечом. Даже на миг привиделся мне витязь: будто мятель, подбитый белым волчьим мехом, раскрутился за поворотом руки вокруг длинной белой рубахи с красными оберегами, и сухие травинки разметались на асфальте. Вано взглянул на меня. Взгляд быстрый, страстный, как у Инкуба.
От неожиданности у меня перехватило дыхание.
«Ты же не Инкуб?»
«Ты же наркоторговец, чёрт тебя побери!»
«Неужели? Разве такое может быть?»
Меня бросило в жар, потом в холод:
– Вспомнить… Что я должна вспомнить?
– Я не могу сказать. Бессмысленно напоминать, если вы ничего не вспомните.
Вано обошёл вокруг, открыл пассажирскую дверцу и протянул руку:
– Прошу вас. Вы же сами сказали, что мы по-разному смотрим на мир.
– Ах, вот как теперь заговорил!
В столовой сервировали стол к обеду, суетились ятровки и горничная, тётя отдавала распоряжения. Увидев меня, Макоша вышла и озабоченно взглянула на влажные волосы:
– Опять гроза! Что за день! Ты попала под дождь, Васинька. Пойди-ка погрейся у камина в гостиной.
Безмлевие – безмолвие, тишина.
Ожъ произошедши? – Что произошло?
Никто не знати, аможе сей амболъ приведёши тя, царевна. – Никто не знает, куда этот путь привёл тебя, царевна.
Аможе аще… – Куда бы ни было…
Ачесь. – Хоть сейчас.
