не владел такими изысками фехтования как Демид, и старался компенсировать это скоростью и натиском, осыпая противника сериями ударов сверху, снизу, сбоку, по ногам, делая выпады в грудь, пытаясь пырнуть, как уже не раз советовали из толпы. Неопытному человеку со стороны могло бы даже показаться что Валет побеждает, настолько яростны были его атаки, однако всем окружающим уже было ясно чем закончится поединок. Когда каторжанин сделал очередной выпад, Демид каким-то змеиным движением сабли проскользил вдоль его клинка и упёрся остриём ему под ребра, чуть было его не поранив, благо сабля была тупая.
– Я ж говорил пырять надо! – не унимался тот же голос.
– Да найди ты себе уже бабу, родной! Её и будешь пырять! – задорно ответил ему кто-то.
Толпа взорвалась хохотом, а когда все утихло, послышались уважительные замечания:
– А знатно Котяра бьётся.
– Лютого наука.
– Мастерство не пропьёшь.
– И дурманом не прожрёшь!
Как зачарованный стоял Демид, обливаясь потом и глупо улыбаясь. Как пение райских птиц, слушал он грубые комплименты казаков.
«Так вот почему Валет в начале сказал ”не прибедняйся“», – пришла в голову запоздалая мысль.
Пожалуй, такого восторга он ещё никогда не испытывал, даже когда нашёл ту счастливую печатку, давшую ему путёвку в этот мир, а ведь он здесь только с неделю, то ли ещё будет…
С этого дня наш герой стал регулярно практиковать сабельный бой, но только уже не на кругу со сверстниками, как оказалось среди молодёжи ему равных нет, а дома, с батей, чему тот был душевно рад. В искусстве фехтования Лютый вообще на всем хуторе был номер один, а Демид, как его наследник, соответственно держал лидерство в премьер-лиге, хотя и среди матёрых казаков мало кто мог бы соперничать с ним, разве что Чига, о его мастерстве Игнат высказывался очень уважительно.
– Этому делу, – рассказывал он, указывая взглядом на саблю, – Меня отец научил, рубка у нас по наследству передаётся, а род наш ведётся ещё со времен Батыя, слыхал о таком?
– Слыхал, – ответил Демид, внутренне усмехнувшись и подумав: «Да ещё побольше тебя слыхал, сколько книг было прочитано об этом знаменитом завоевателе и о его ещё более знаменитом дедушке».
К слову сказать, Лютый был человек грамотный и тоже очень любил читать, это было ещё одна его особенность, выделявшая его на фоне местного контингента. У него даже имелись целых три книги, которые он по многу раз перечитывал. Это был какой-то совсем древний, истрепавшийся богослов, по которому его учил грамоте ещё его отец, и два уже почти новых образца современной и наверное модной на тот момент художественной литературы: «Метаморфозы» Паблия Овидия 1769 года издания и «Простодушный» Вольтера 1775 года, разумеется всё в русском переводе, если бы Лютый умел бы читать ещё и на иностранных языках, то это пожалуй было бы уже слишком, или как сказали бы местные «уж дюже».
Благо на дворе была эпоха
