собирались сплавить вот прямо завтра же – и я решила наплевать на будущее и заниматься своими делами.
Только мне не дали.
Тётка, заручившись поддержкой бабушки, начала делать из меня даму. Наивная такая! Я была принципиально негодным материалом для дамы. Кузина начала меня изводить: я её просто бесила. Звала она меня, когда взрослые не слышали, исключительно Клешнёй. Наладить отношения оказалось нереально: она умела танцевать, петь романсы, знала все модные фасоны шляп и туфель, а я знала тайный язык астрологов и древний язык Прародины, на котором писались священные и некромантские трактаты, умела обжигать фарфор, резать дерево и отливать бронзу, собирать часовые и кукольные механизмы и поднимать трупы мелких зверьков. О чём мы могли разговаривать?
А кузен норовил зажимать меня в любом тёмном коридоре – и я дралась всем, что подворачивалось под руку. Он был здорово сильнее; я понимала, что долго это продолжаться не может.
И в одну прекрасную ночь этот гад припёрся ко мне в спальню. Я по-прежнему жила в башне, ночь была бурная, и он был уверен, что никто не услышит, если я решу орать.
Но всё вышло совершенно не так, как он ожидал. Во-первых, моя храбрая Тяпка, которая тоже их всех ненавидела, вцепилась ему пониже спины. Во-вторых, меня услышал Валор.
И пока я обнимала свою отважную и верную собаку, Валор прижимал кузена к стене мокрыми костлявыми руками и объяснял, надо думать, дыша гнилью и морской солью прямо ему в физиономию, что должно уважать леди. А если он, кузен, ещё раз сунется к леди, то его убогую тушку поделят крабы и чайки.
В этот момент я любила Валора всей душой. Я думала, кузен в жизни больше ко мне не сунется, потому что мой друг-некромант был положительно ужасен. Кузен выслушал его в полуобмороке и удалился, тоже оставляя мокрые следы.
И он таки перестал меня лапать. Но он меня возненавидел отчаянно – и теперь они ненавидели с кузиной вдвоём.
Это они убили Тяпу. Отравили крысиным ядом.
А я до сих пор удивляюсь, как ухитрилась не прикончить их сразу. Хотя… в ту ужасную ночь, когда моя единственная любимая собака тяжело отходила у меня на руках, я вообще ни о чём не могла думать, кроме неё. А потом поняла: сначала Тяпочка, отомстить я ещё успею.
Не будь я некроманткой, я бы рассталась с ней. Она поняла бы, что я не вижу, не слышу её, – и ушла бы в собачий рай. Но я видела! Я видела горестную Тяпину тень. Моя мёртвая собака никак не могла взять в толк, почему её гонит обожаемая хозяйка.
«Тяпка, уходи! Беги на свет, беги!» – а она сидит и скулит, бедное преданное сердце.
И я сломалась. Я не смогла прогнать её на лоно Господне.
Отца я тогда здорово напугала.
Он всё-таки думал, что я похороню свою четвероногую подругу. Он был с искрой Дара, да, и с чутьём, он любил меня и сочувствовал мне как мог, но он не понимал меня, отец. И не мог себе представить, что Тяпка сидит у моей ноги, а я её уговариваю: подожди немного, лапушка, я всё поправлю
