понял его желание, кидался исполнить волю хозяина и делал совершенно обратное. Тогда Атос пожимал плечами и, не выходя из себя, колотил Гримо. В эти дни он становился несколько разговорчивее.
Портос, как можно было видеть, был характера совершенно противоположного: он говорил не только много, но и громко. Впрочем, должно ему отдать справедливость, он нимало не заботился о том, слушают его или нет. Он говорил ради удовольствия говорить и ради удовольствия слушать самого себя, он говорил обо всём, кроме наук, по причине, как он признавался, непреодолимой вражды, которую с самого детства питал к учёным. Вид его был не столь величественный, как у Атоса, и сознание превосходства этого последнего делало Портоса, в начале их знакомства, отчасти несправедливым к нему. Портос надеялся взять реванш, стараясь превзойти Атоса великолепием в одежде. Но в своём простом мушкетёрском плаще одним лишь движением, которым он отбрасывал голову назад и выставлял ногу, Атос сразу занимал подобающее ему место, отодвигая Портоса на второй план. Портос утешался тем, что оглашал приёмную де Тревиля и караульное помещение Лувра рассказами о своих любовных подвигах, о чём Атос не говорил никогда. В самое последнее время, перейдя от жён известных судей к жёнам прославленных военных, от чиновниц – к баронессам, Портос вёл речь об иностранной принцессе, страстно увлёкшейся им.
Старая пословица говорит: каков хозяин, таков и слуга. Поэтому перейдём от лакея Атоса к лакею Портоса, от Гримо к Мушкетону.
Мушкетон был нормандец, чьё вполне миролюбивое имя Бонифаций его господин заменил неизмеримо более звучным – Мушкетон. Он поступил на службу к Портосу на том условии, что будет получать только одежду и квартиру, но зато великолепные. Он требовал себе только два часа в день для ремесла, посредством которого мог бы удовлетворять прочие свои потребности. Портос принял это условие, которое ему как нельзя более подходило. Он отдавал переделывать свои старые платья и плащи на камзолы для Мушкетона, и благодаря стараниям весьма искусного портного, который обновлял его одежду, выворачивая её наизнанку, и жена которого, как подозревали, стремилась отучить Портоса от его аристократических привычек, Мушкетон был всегда одет щеголевато.
Что же касается Арамиса, характер которого мы, кажется, достаточно описали – хотя, впрочем, за его развитием, как и за развитием характера его товарищей, мы ещё будем следить, – то лакея его звали Базен. Так как его господин питал надежду вступить когда-нибудь в духовное звание, то он всегда был одет в чёрное, как и подобает слуге духовной особы. Это был берриец[17] лет тридцати пяти – сорока, кроткий, спокойный, пухлый, занимавшийся чтением духовных книг и умевший, в случае нужды, приготовить на двоих обед из немногих блюд, но отличный. Он умел быть, когда нужно, немым, слепым, глухим, верность его не боялась испытаний.
Теперь, узнав, хотя и поверхностно, господ и слуг,
Берри – историческая область во Франции.
