приходила женщина. Женщина у Атоса! Но ведь и у Арамиса была женщина. Всё это очень странно! Хотел бы я знать, чем всё это кончится.
– Плохо, сударь, плохо, – отвечал голос, в котором молодой человек узнал голос Планше, ибо, разговаривая сам с собою, как это бывает с очень озабоченными людьми, он обнаружил, что стоит у лестницы, ведущей в его комнату.
– Что плохо? Что ты хочешь сказать, дурак? – спросил д’Артаньян. – Что случилось?
– Всякого рода несчастья.
– Какие?
– Во-первых, господин Атос взят под стражу!
– Взят под стражу! Атос взят под стражу! За что?
– Его нашли у вас и приняли за вас.
– А кто его взял под стражу?
– Караул, приведённый людьми в чёрном, которых вы обратили в бегство.
– Почему же он не назвал своего имени? Почему не сказал, что он не причастен к этому делу?
– Он и не подумал. Напротив, он подошёл ко мне и сказал: «Сейчас твоему господину нужна свобода, а не мне, потому что он знает всё, а я не знаю ничего. Его сочтут арестованным, и это поможет ему выиграть время. Через три дня я скажу своё имя, и меня должны будут выпустить».
– Браво, Атос! Благородная душа! – прошептал д’Артаньян. – Я узнаю его! И что же сделала стража?
– Четверо из них увели его в Бастилию или в Фор-Левек, двое остались с этими людьми, которые всё перешарили и забрали все бумаги. Наконец, ещё двое во время обыска караулили у дверей. А когда всё кончилось, они ушли, опустошив дом и оставив двери открытыми.
– А Портос и Арамис?
– Я их так и не нашёл, они к вам не приходили.
– Но они могут прийти с минуты на минуту, ты же велел передать им, что я их жду?
– Да, сударь.
– Смотри ж, ни шагу отсюда! Если они придут, то скажи им, что со мною случилось. Пусть они ждут меня в трактире «Сосновая шишка». Здесь оставаться опасно: за домом, может быть, следят. Я отправлюсь к господину де Тревилю, чтобы известить его обо всём, и потом присоединюсь к ним.
– Хорошо, сударь, – сказал Планше.
– Но ты останешься, ты не будешь бояться? – сказал д’Артаньян, остановившись на полпути, чтобы вдохнуть в своего слугу мужество.
– Будьте спокойны, сударь, – сказал Планше, – вы меня ещё не знаете: я бываю храбр, когда решу быть храбрым, главное – надо решиться. Впрочем, я – пикардиец!
– Значит, решено, – сказал д’Артаньян, – ты скорее дашь себя убить, нежели оставишь свой пост.
– Да, сударь, я сделаю всё, чтобы доказать вам мою привязанность.
– Хорошо, – буркнул д’Артаньян про себя. – По-видимому, способ, применённый мной, весьма действенный. Я повторю его при случае.
И со свойственной ему быстротою, хотя и уставший от беготни за день, д’Артаньян снова отправился на улицу Старой Голубятни.
Он не застал де Тревиля дома: его рота несла караул в Лувре, и он был в Лувре со своею ротою.
Надо
