самые необходимые вещи, много не бери, только самое необходимое! Небольшую дорожную сумку. И все твои документы. Завтра рабочий день, родители ведь уйдут рано утром? Дождись их ухода и беги ко мне, я буду тебя ждать дома. И мы уедем. Далеко. И тебя никто никогда больше не обидит, слышишь? Ты… веришь мне? Ты согласна?
Лёка кивнула, словно собеседник мог это видеть. Но Нелли увидела.
«Что я делаю?!» – пронеслось в Неллиной голове. Но она тут же одёрнула себя. Она совершенно точно понимала, что в этой истории нет счастливого конца, не изменят её родителей ни беседы, ни вызовы в инспекцию.
Так и оставшись незамеченной и радуясь такой удаче, девочка проскользнула к себе. Там она зажгла настольную лампу, завесив ее большим платком, и встала посреди комнаты, озираясь и словно видя ее впервые. Её своего рода, келья, то место, которое видело её слезы, либо редкие моменты радости. Но больше – место её одиночества, затворничества с книжкой в руках. Её диван-тахта, письменный стол, книжная полка, сделанная отцом. У него ведь золотые руки… Встроенный стенной шкаф, той же «фирмы», тоже на века… Мысль, что все это она, возможно, видит это всё последние часы, заставила ее сесть на диван, дотронувшись до левой ключицы, словно она хотела успокоить разволновавшееся сердце. В кончиках пальцев появились колючки, что происходило при крайней степени нервного возбуждения или расстройстве. Она вмиг осознала, что, согласившись на побег, не увидит больше маму, Марину, её трехлетнюю дочурку, которую она периодически бегала нянчить, отпуская сестру по делам …Не увидит ЕГО… того, ради которого она каждое утро бежала в школу, и равнодушие которого причиняло страдания.
Но в противовес этим сомнениям перед глазами проявилось искаженное яростью лицо отца, побелевшие от злости глаза… и все встало на свои места. Она рывком встала с тахты и открыла шкаф. Полудетские трикотажные кофточки, юбки, перешитые в юбки из прошлогодних школьных форм её же руками на маминой швейной машинке… Старенькое зимнее пальто с искусственным воротником… Гардероб воспитанницы интерната. М-да… Похоже, даже самого необходимого не наберётся даже на объем маленького фибрового чемоданчика, с которым она ездила в пионерский лагерь. Она замерла, опершись на дверцу. А все же, почему?? Они, достаточно обеспеченная семья, так экономили на ней? Даже в ту пору, когда девочек обычно стараются приодеть другие родители? Пора взросления и цветения. В памяти любой девушки это время связано с первым красивым платьем, новыми туфельками? Ей оно навсегда запомнится серо-коричневыми казенными кофтами и шаблонными форменными платьями. Она, прислушиваясь к тишине, и, встав на табуретку, достала из антресолей свой детский чемоданчик. Сборы не заняли долгое время – несколько смен белья и колгот, пару ночнушек, серая трикотажная кофточка на пуговках… Затем она залезла рукой вглубь, в самое потайное место и извлекла маленькую бархатистую коробочку из-под кольца. Раскрыв, она невольно улыбнулась. Ее самая главная коллекция радости. Россыпь
