а в вагоне никого, один только чёрный шилишпёр к моей щеке своим склизким боком прикладывается, вроде как с ласкою, а машинист тогда откашлялся и говорит: «Станция „Лесная“. Осторожно, двери открываются! Следующая станция…»
– «Выборгская»? – подсказал волюнтарист Бобориков.
– Да, но только она почему-то «Невыборской» называлась. Машинист так и сказал: «Следующая станция – „Невыборская“, поезд дальше не смеет идти, освободите вагоны!» И шилишпёр меня тоже подталкивает: давай, мол, выходи! Ну, я и вышел!..
– А дальше?
– А дальше я иду по шпалам в сторону «Невыборской», и шилишпёришка рядом…
При сих словах даже не слишком осведомлённый в рыбознании Энгусов поневоле усумнился.
– Идёт?
– Ну, не летит же!
– А чем идёт? Ногами?
– Уж, конечно же, не хвостом!
– И что?
– Что-что! – рассердился букмекер. – Потом шилишпёришка и говорит: «Теперь один иди! Мне отседова ходу нет!»
– А ты?
– Ну, я один и пошёл! А машинист-то фары не погасил, потому я поначалу за тенью своей шёл. Потом тень, вроде, исчезла, а впереди другой свет забрезжил.
– Ну и дела! – удивился кто-то. – Вот оно, значит, как там приключается?!
– И тут впереди – женщина, девица! – продолжал разошедшийся букмекер. – Ну, вот навроде этой! – поискал он глазами Морякову.
– Морякова моя фамилия! – сухо сказала девица.
– Навстречу мне идёт, потом останавливается и вещает: «Меня Златоглазкой зовут! А ты куда прёшься, букмекер, когда тебе не время ещё?» «Как же – не время, – возражаю, – когда мне ваш шилишпёр велел сюда идтить?» «Шилишпёр? – удивилась девица. – Ну, он у нас шуткарь известный!» «А машинист? – спрашиваю. – Он мне тоже велел из поезда выходить!» «А машинист, – говорит Златоглазка, – вообще не соображает, что городит. Он и поезда водит по пьяному делу, его уж давно с работы выгонять собираются, да всё было никак…» И тут вдруг сзади свет, грохот, и поезд… поезд…
– Поезд? – переспросил Энгусов, неприметно для себя увлёкшийся рассказом.
– Поезд… по-езд… – хрипло пробормотал букмекер и тут же… снова помер.
На сей раз он помер как-то гладко: бормотал себе про свой поезд и вдруг – р-раз! – откинулся на спинку стула, треснулся затылком об пол – и всё, готово дело! Всем бы так легко помирать!
Но народу это не понравилось.
– Опять, что ли, помер? – досадливо пробормотал кто-то.
– Ф-фу, это уже не остроумно! – зевнула девица Морякова.
На всякий случай поискали пульс. Теперь уж искали всем скопом, то есть по очереди. Разумеется, ничего не нашли. Но всё равно это мало кого убедило.
– Скоро снова воскреснет, – твердил Энгусов. – Был бы он жив, я бы об заклад побился… я бы ему самому ставку сделал, что он воскреснет не позже чем через десять минут.
Но биться
