одна, я осторожно поднялась по деревянной лестнице у избы советов, чтобы продолжить развешивать гроздья ярких ягод рябины – их пунцовый оттенок символизировал защиту дома от любого недуга.Увлекшись работой, не заметила я, как заледенелая ступенька расшаталась под ступнёй моей. Нога соскользнула и я полетела вниз, вскрикнув, готовая встретить объятия сугроба холодные.
Но прежде чем мой спуск завершился, подхватили меня чьи-то руки ловкие прямо перед встречей с заснеженной землей, огородив от неминуемого удара.
Отгоняя остатки страха, взглянула я в лицо своего спасителя. Улыбка его широкая развеяла все тревоги мои разом, заставив сердце бешено скакать, а мысли спутаться.
– Лукьян… – одними губами прошептала я, зарываясь носом в мягкую меховую подкладку его одеяния. До меня донесся уже знакомый запах хвои не наших лесов, уже давно позабытый, но так горячо хранимый в сердце.
Я распахнула глаза, испугавшись, не сон ли это часом. Но встретилась с его взглядом медово-луговых глаз – таким светлым и пронзительным.
Нет, не сон… А коли сон, то согласна я спать вечность целую!
– Вернулся я к тебе, душа моя! – мелодично рассмеялся он, и его голос унесло морозным ветром.
Слезы наполнили мои глаза, и я нежно обхватила лицо молодца руками, утопая в глубине чистых глаз его.
– Наречённый мой, я так ждала тебя… Боялась, что позабыл обо мне ненароком.
Лукьян слабо улыбнулся, оглядев мое лицо.
– Шура… Как же без тебя я буду-то? Ты – свет, который ведёт меня домой даже в самой темной чаще, единственная душа, которая дополняет мою.
Казалось, время приостановилось, когда мы обнялись, и заснеженный мир вокруг нас стал уже не таким значительным.
С наступлением нового дня жители деревни начали готовиться к ежегодному обряду очищения в бане. Вчера не успела я провести с Лукьяном время как следует, так как сразу его охотники местные с собой утащили распивать медовуху по старой дружбе и слушать истории его новые с дороги дальней. Сильно тосковала я по обществу жениха наедине, но не подавала виду при нем.
Отдельно от мужиков бабы собрались в бане общей – просторном бревенчатом домике, приютившемся на фоне снежного пейзажа лесного.
Баба Озара осталась, наблюдая за приготовлениями к предстоящим ночным колядкам в общинной столовой, а мы с сестрой присоединились к собравшимся в бане.
В парилке, сидели все погрузившись в думы свои, и слово не молвя. Но стоило бабам выйти в предбанник, как волна смеха и радостных рассказов оживила крохотное помещение за самоваром и баранками.
Потерявшись в этом шумном гаме, решила я охладиться на воздухе морозном в сопровождении Милавы.
Сестра, не выдержав такого жгучего холода, быстро вернулась обратно, оставив меня любоваться красотой падающих снежинок в одиночестве.
Не
