рюмку и подвинул ко мне тарелку. Я выпил коньяк, тарелку отодвинул на место.
– Почему вы не закусываете?
– Я не люблю сочетание коньяка с рыбой. Особенно дорогого коньяка.
– И какие же у вас вкусовые предпочтения?
– Ну, коньяк хорошо закусить лимоном с сахаром. Но это банально. Лучше всего к коньяку подойдёт хороший шашлычок. В крайнем случае, свежая буженина.
Леон глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым в сторону от меня.
– Вы видите эту эстраду?
– Да, я сразу обратил на неё внимание.
– Я хочу, чтобы вы какое-то время поработали на ней. Ваш труд будет хорошо оплачен.
– Я? Один? Вы же понимаете, что играть на саксофоне можно с кем-то. Ну, скажем в оркестре…
– Именно, в оркестре. Для этого вы здесь.
– И что же это за оркестр?
– Ну, скажем так: не оркестр, а небольшой ансамбль, состоящий из контрабаса, клавиш и ударных. Ну, и конечно, вас с саксофоном.
– И эти… – я запнулся, – эти музыканты уже есть?
– Да. Одного из них вы видите перед собой.
– Вы… – я снова запнулся, – музыкант?
– Почему вас это удивляет?
– Нет, почему же… мне неудобно задавать этот вопрос, … на чём же вы играете?
– На ударных инструментах.
– На ударных? А как же вы…
– Без ног?
– Ну, да… я не представляю…
– Раньше я был хорошим барабанщиком. Если вы припомните «Фестиваль джазовой музыки»в мае 1986 года в Тбилиси, на котором я вас тоже видел, то, может быть, вам покажется знакомым имя Леон Басханов.
– Это были вы?
– Афган отнял у меня ноги. Но осталась душа.
– Вы были в Афганистане?
– Не просто был. Я занимался там определённой работой. А в 1990 году пехотная мина лишила меня обеих ног, и я стал ненужным родному отечеству. Я провёл в плену у моджахедов почти полтора года и за это время никто даже не пытался меня найти.
– Я не совсем понял… точнее, я совсем не понял: война в Афганистане закончилась в 1989 году! Насколько мне не изменяет память, произошло это15 февраля 1989 года. Так ведь?
– Наивный вы человек! Я же вам сказал, что служил в тогдашнем КГБ. А Афганистан не закончился для меня тогда. Я и сейчас связан с ним по рукам и, если бы были ноги, то и по ногам…
– Понятно. Точнее сказать, совсем не понятно. Ну, да ладно. Скажите, а для кого всё это будет? Ну, то есть, для кого мы будем играть?
– Всему своё время. Позже вы поймёте всё.
– Скажите, а в каком статусе я нахожусь у вас? Я хотел сказать, пленник я или… даже не знаю, как это выразить…
– Вы мой гость. Как и все остальные, с кем вам придётся иметь дело.
– Тогда я не понимаю условия моего содержания, поскольку я нахожусь в камере-одиночке.
– Это временно. С сего дня вы будете жить во вполне приемлемых условиях. Хотите
