Во-вторых, мое деревенское воспитание не допускало даже малого помысла кого-то обмануть, что-то украсть. Эти качества тоже были заложены с малолетства. Единственное, что мы позволяли – забраться в чужой огород и скрутить несколько подсолнухов. Но и тут я не был инициатором.
По большому счету, ограбить меня нельзя было – ну что взять с нищего, разве что душу. В ситуации один на один я вполне мог постоять за себя. Не бравада, а уверенность сопровождала меня всегда. Вспоминается первый обход строительной площадки, когда подрабатывал сторожем на прокладке Нового Арбата. Смешно и грустно подумать: что я мог сделать, если бы оказался лицом к лицу с реальными грабителями? Милицейский свисток – единственное мое оружие. Не скажу, чтобы я так бесстрашно патрулировал вверенную мне территорию. Я стучал палкой, бодрился. Заваленный штабелями стройматериалов двор представлялся мне Большим каньоном, по дну которого пробирался одинокий индеец. По иронии судьбы, а может быть, так было определено свыше, там же, много лет спустя, на 19 этаже размещалась редакция нашей газеты. Правда, вскоре оттуда нас турнули золотопромышленники. С чиновниками всегда боролись в России, однако они свято придерживались божьему наставлению от начала мира: плодились и размножались справно, несмотря на глобальные земные катаклизмы.
Более уверенно я проходил через деревенское кладбище или тропой через мрачное ущелье на окраине Томска, лишь бы срезать путь к дому. Там, в начале тропы, темнела тюрьма, по соседству – такие же мрачные ангары кирпичного завода, где работали зеки, иногда они сбегали. Меня это не могло не страшить, но не настолько, чтобы делать из-за этого многокилометровый крюк. В детстве мы считали, что свирепые звери скрываются в глухом лесу, там же прятались и беглые заключенные. Ни зверю, ни человеку в чащобе делать нечего, все обитают там, где есть еда, а еда есть у людей.
Месяца три я работал на зоне в Томске: заключенные строили «секретный» завод, необходимость в продукции которого показал Карибский кризис. В составе бригады я принимал смонтированные фрезерные, токарные и другие станки. Проблем не возникало, мы прекрасно понимали друг друга. После того, как уважил просьбу их бригадира и принес две пачки индийского чая со слоном, они вообще зауважали меня и подарили добротную телогрейку. «Держи, чего треплешь «москвичку»! – упрекнул меня бригадир. «Москвичка» – модное полупальто с шалевым воротником. Пришлось еще пригнать пару «слонов». В знак благодарности подарили мне еще очень пеструю рубашку-безрукавку. Зеки вели себя с нами, работягами, вполне нормально. Котелок для приготовления чифира и алюминиевую «неупиваемую» чашку хранили за кожухом фрезерного станка. Охранники не мешали ритуалу, уходили в дальние углы цеха. Предлагали и мне принять глоток варева. Отказался, больше не приставали.
На журфаке, в группах, часто затевались умные разговоры. Я не стремился на равных участвовать в дискуссиях, обычно говорили о кино, о модных художниках, о поэтах. Вопросы политики и экономики молодежь
