это, чем полоть или воду таскать? Потом еще и булочку мягонькую дасть, или баранок несколько, теперьи для этого дела выбрала. И стала я ей передавать. Стала, значить, всё, что девчата удумывали, ей передавать, а они узнали и устроили мне суд страшный.
А вот такой…
Кончили мы как-то полоть, собралися домой. А ходили через речку, через мост деревянный, и доски на этом мосту взъерошились так, что босыми ногами наступить было страшно. Подошли к этому мосту, а девчата схватили меня, заголили юбку и кричать:
– За то, что ты все передаешь хозяйке, мы тебя сейчас голой задницей по мосту проташшым.
Да ухватили за ноги и поволокли. Как закричала я!.. Бросилися мои подруги выручать меня, за руки схватили, к себе тянуть. Крик, шум! А тут из города бабы как раз шли, да подскочили:
– Что ж вы это делаете, злодейки, забясилися чтолича!
И отбили меня от девчат, отташшыли. Прибежала домой зарёванная, а навстречу – мамка:
– Чего ты?..
Рассказала ей всё, а она выслушала, да говорить:
– Стоить тебе! Только не по мосту надо было таскать, а крапивой высечь.
Но на другой день, когда пошли с девчатами на работу, догнала нас и говорить:
– Это кто тут хотел мою Маню по мосту проташшыть? Да я вас нонча ж к уряднику отведу!
Испугалися девчата, начали оправдываться: не я, мол, не я!.. А мамка покричала на них, покричала, да на том-то дело вроде и кончилося.
Ну да, а потом отомстили еще раз. Узнали, что я боюся красных дождевых червяков, да набрали их и высыпали мне за пазуху. Как же я кричала, как билася!.. Сбежалися тут все, червяков этих повытряхнули, а я всё никак не могу успокоиться. Еле-еле потом до дому дошла! А к вечеру приключился со мною жар, всю ночь бредила, и проболела недель шесть. Так что бахша эта на всю жизнь так впечатлилася, что и вспоминать о ней не хочу.
Да нет, одна радость всё ж запомнилася, как первую получку дали. И всю – гривенничками новыми. Завязала я их крепко в косячок, пошла домой и от радости-то не шла, а бежала, да не улицей, а по заречью, там же крепко хорошо было летом ходить! И вот, помню, пройду немного, сяду, развяжу платок и начну считать: нет, не хватает одного гривенника! Стану искать… а трава ж кругом! Ползаю, ползаю по ней: ну где ж я его обронила? Ничего не найду, заплачу, пойду назад, пройду сколько-то, остановлюсь: дай-ка пересчитаю! Сяду, развяжу косячок… Теперь лишний. Обрадуюсь!.. А потом и подумаю: откуда ж лишний-то? Он же не мог обсчитаться, хозяин-то? Снова начну считать: или все, или не хватаить… Так до самого до дома и мучилася. Ну, наконец, пришла, стала мамке рассказывать, а она:
– Господи, какой же разум-то у тебя еще… Да завязала б покрепче в узелок и шла спокойно.
Ну, как же спокойно-то? Эти ж гривеннички новенькие блестящие – труд мой! Как же на них смотрела, как любовалася ими!
Глава
