была. Солнышко играло ярким светом. Тонкий лёд хрустел на берегу. Мы в четверг великий песни пели, возле речки кликали весну.
На базаре продавали сладости. Я с подружками ходила по рядам. Неожиданно столкнулась с молодцем с добрым и приветливым лицом, с чужестранцем из далёких стран. Он, не зная русских слов, извинился жестами и шляпу снял. Синие глаза сияли счастьем. Он игрушку детскую в руках держал, протянул мне куклу, что-то говоря. Речь его была красивой и певучей. Слов, конечно, я не поняла. Мне понравился тот робкий юноша. Я подарок от него взяла. Мы порой встречались в городе. Улыбались в играх-переглядах. Наши встречи были мимолётны. В ночь Купалы изменилось всё. На лугу костры горели ярко. Девки прыгали через огонь. Я, держась за руку юноши в сорочке, подпоясанною вервью, и с венком цветущих трав, что глаза его скрывали, разбежалась, не боялась пламени. Наши руки не разжались от прыжка. Сердце вдруг сильнее застучало. Я узнала, кто со мной стоял, это он, мой храбрый иностранец, принц моих девичьих грёз. Мы в глубь леса убежали. Там, где льются ручейки, по воде венки спускали, чтобы плыли по теченью вниз. Так соединились наши жизни, словно берега одной реки, если воды все слезами выплакать от щемящей горести в груди.
Сын мой ясный, солнце дивное, сладкая сметанка, молоко со сливками, ты один слова родные понимаешь. Не забыл, как в детстве повторяла я. Тяжело жить в мрачной Англии. Родина твоя – российская земля. Что теперь мне остаётся: на чужбине мучиться и ждать, весточку вымаливать у Бога, чтоб позволил мне тебя расцеловать. Облик твой бессонными ночами буду я, рыдая, представлять. Я к одежде малолетней, из которой вырос ты, стану прикасаться с нежным трепетом, истомившись от мечты, что вернёшься вдруг из дальних странствий невредимым, как всегда. Мать твоя увидеть хочет день чудесный, кто же станет суженой твоей и моей любимою невесткой? Береги себя от всевозможных бед…
Голос матери, казалось, слился с ветром. А на край земли пришла зима. Алеуты не боялись снега. Верили, что волны крепко спят. Звёзды не разбудят море ярким блеском. Жёлтая холодная луна не растопит ледяную шкуру океана, так как ночью кружит, как сова. У неё самой живот худеет, точно днями ничего не ест. И её охотники жалеют, оставляя ей добычу возле скал. Там живёт пришелец с кожей белой. Невзлюбил его шаман лишь за то, что дом принёс из леса. Вместо челюстей и рёбер зверя он поднял деревья к небу в виде толстых плотных стен. Топит камни, дым скрывая, словно прячет от людей очаг.
Чинтаячь входил с опаской в этот чуждый непонятный дом. Разве может лес от зверя спрятать, и куда девается мороз? Кит, который в море плавал, своей кровью сохранял тепло. Хижины должны быть лёгкие, чтоб услышать можно крик врагов. Здесь глаза и уши ничего не знают, и накатывается к горлу страх.
Может быть, кругом кишат индейцы, от огня горят дома. А его пришелец успокаивал, говорил довольно странные слова:
– Ты не бойся, помнишь, как в пещере вы, внезапно оглушив меня, затаились, точно черти. Рядом с вами встала тишина, так и здесь мне помогают
