неизвестно, поэтому нам надо продолжать свой путь. На следующем привале Дремов спросил у Дубоноса:
– Ты чего там рвал? Что за бумаги, небось, важные какие-нибудь?
Тот нехотя ответил:
– Важные, для вас.
– Как это?
– Там были мои рапорта на вас и личные выводы по этому поводу. Да и не только на вас, но и еще на двух человек.
– Ну, и зачем ты их порвал? Нас купить хотел? Неужели ты подумал, что мы тебя убьем, или немцам оставим? Эх, ты!
– Да я уже много чего передумал, по-моему, я бал неправ.
Все замолчали, а потом Дремов сказал:
– Ну, и ладно. Хорошо, если так. Но есть у меня еще одно опасение.
Тут уже не выдержал и я:
– Что-то опасливый стал в последнее время, Володя. Что еще надумал?
– А вот что, Витек. С утра был сильный ветер, и разбросал он этих одуванчиков на большой площади. Поэтому мы можем столкнуться с парашютистами в любой момент. Ну что. пошлепали дальше?
И снова наш покалеченный караван двинулся в путь. Для меня все повторялось, как под копирку. Снова враг, снова лес, снова дорога к своим. И я нутром чувствовал, что встречи с парашютистами нам не избежать. Это предчувствие всегда оказывалось правдой, поэтому я был готов ко всему. И финка моя находилась в рукаве подвешенной руки.
Да и вообще, черт знает, что творится. Приходится прятаться от немцев, да еще где – на своей территории! Вот дожили, а? Такого даже Герберт Уэллс выдумать не смог бы. А здесь все наяву происходит, по-настоящему!
И вот, оглядевшись, и не заметив ничего подозрительного, мы устроили очередной привал. Только немного расслабились, как услышали отрывистые нерусские слова:
– Хальт! Хенде хох!
Я поднял глаза и увидел двух парашютистов. Два откормленных кабана стояли, оскалившись и направив на нас автоматы. Дело принимало худой оборот, совершенно нам не нужный. Что же, нам не привыкать. Попробуем и из этой ситуации выжать максимум полезного. Я скосил глаза на Дремова – по его лицу текли крупные капли пота. Похоже, что и я выглядел не лучше. Но надо действовать, эти гамадрилы шутить не будут, скорее всего, нас шлепнут тут же. Если только не захотят покуражиться..Вот этого допустить никак нельзя, такого удовольствия я им лично не доставлю. Ни при каком раскладе. Я начал поднимать здоровую руку и прошептал про себя: «Не надо, Степа! Оп-па!». Одно движение, и финка вошла одному из парашютистов прямо в горло по самую рукоятку. Тут же прозвучал выстрел из ТТ, и, почти одновременно с ним, автоматная очередь. Второй парашютист снопом повалился на землю, пистолетная пуля попала ему точно в лоб, а ТТ – убойная сила. А первый еще продолжал стоять, медленно качаясь и держась обеими руками за горло, в котором торчал финский нож. Не отрывая от него взгляда, я медленно поднялся и захромал к нему. Немец смотрел на меня выпученными глазами, а из уголков его рта текли тоненькие струйки крови. Я выдернул финку из его
