и подданных твоих… Главная твоя победа над людьми – нет! – я не могу назвать их людьми! – над существами, имеющими облик человеческий, называющими себя христианами, пьющими человеческую кровь и пожирающими плоть людскую! Ты в эти благословенные дни показал, что они хуже всякого хищника, и то, что им нет места в твоем благословленном богами королевстве.
Унгерих – со слезами на глазах! – обвел взглядом всех собравшихся вокруг и преклонил одно колено. Герда возложила венок на его голову и громко возгласила:
– А теперь, великий король, и вас, ваши величества, и вас, ваше высочество, и всех ваших приближенных – для нас близких и родных – прошу проследовать в парадную залу и подкрепиться с дороги. Все благословлено нашими великими жрецами, а значит – и богами.
Говоря последнюю фразу, она, слегка наклонив вниз голову, исподлобья внимательно обвела взглядом всех собравшихся, остановившись на мгновение на королеве Гаафе.
– Дорогая Герда, – громко крикнул в ответ Унгерих. Глаза его были мутны от восторга. – Я счастлив уподобиться великим победителям родины твоей матери. Твои слова – призвание меня на подвиг во славу богов наших. Я обязуюсь: на моей земле не будет ни одного христианина, как не будет ни одного захватчика. Я прикажу прикрепить этот венец к моему боевому золоченому шелому, чтобы всегда помнить свое призвание от богов наших.
Я искал глазами в свите старика, о котором так много слышал, но его не было. Вопросительно повернул голову к Ольгу.
– Его здесь и не будет, – понял он мои мысли. – Возможно, появится на пиру…
Я снял шелом и, кивнув Волгусу, оставляя его за старшего, вошел в башню, сопровождаемый Ольгом. Оказалось, что помещение внутри намного шире, чем можно было предположить. Все проследовали в главную залу, уставленную большими столами. Чего здесь только не было! Пирамиды, сложенные из жареных уток, фаршированных яблоками и какими-то заморскими пряностями, рядом – из гусей, тетеревов, глухарей – каждая со своей начинкой. Окорока, грудинки, запеченные целиком лебеди, зелень – всего не перечислишь. Посередине залы, между столами на огромных блюдах возлегали казавшиеся живыми медведь, вепри, зубр и олени. Гердерих хлопнул в ладоши, и слуги, словно покрывала, сдернули с них шкуры, под коими были целиком запеченные туши зверей. По четырем углам залы рядами стояли огромные кувшины с винами и медами. Особой изысканностью блюд готфы, впрочем, как и славяне, не отличаются, но пиры у них – обильные!
– О, великий король! – возвысил свой голос Гердерих. – Благоволи разрубить яства, дарованные нам богами нашими на охоте.
Унгерих встал, принял из рук оруженосца большой боевой топор, и, ухая каждый раз, с первого же удара поочередно отрубал головы запеченных зверей. Зала разразилась воплями славословия. А Гердерих, поднося королю золотую чашу с вином, снова громко заговорил:
– Глядя на это великолепное зрелище, я поневоле вспомнил, великий король, как ты во время последнего
