ничего не значит».
Но, естественно, оно значило, и притом многое. Например, то, что у Финнена было меньше шансов пережить Скачок, чем у парня, заказанного за ту же цену в конкурирующем Принципиуме. Разве что для Эквилибриума минует черная полоса, но пока на это ничто не указывало.
По небу плыли очередные цифры и буквы. Предлунные перечисляли названия изобретений, ставших причиной наиболее длинных Скачков.
«Универсальное средство Фаббини для лиц обоего пола – 27 лет.
Выдающаяся система молниеносного изучения любых языков – 31 год»,
Потом, естественно, Железка. И так далее, в течение всех веков существования Лунаполиса.
Алика вынула руку из пальцев Финнена и обняла его за шею. Глаза ее блестели, на лице не виднелось ни капли страха. Чего она могла бояться? Она не только была творением Принципиума, но к тому же мать заплатила за нее намного больше, чем стоил Финнен.
Она была прекрасна. Она была… совершенна.
Финнен привлек ее к себе, чувствуя, как его оставляет прежнее возбуждение.
Еще недавно он не мог дождаться Скачка. Ему хотелось привести Алику в свою мастерскую, снять с нее земляничное платье, а потом заниматься любовью до самого утра, пока на небе расцветают красочные фейерверки. Еще больше ему хотелось нарисовать приближающийся Скачок, и он даже считал, что у него это получилось. Тогда он был полностью уверен, что не останется позади. Теперь же дрожал от холода и страха, а его стеклянная картина вдруг показалась ему банальной, не имеющей в себе ничего общего с настоящим ужасом Скачка.
Ужасом, который в данный момент ощущал Финнен.
– Уже? – прошептала Алика и закрыла глаза, словно маленькая девочка, которой кто-то хочет показать сюрприз.
– Нет, еще нет.
Площадь окружал кордон полицейских, неподвижных, словно статуи. Свет газовых фонарей отражался в шлемах, дубинках и нашитом на куртки металле. Они были здесь потому, что Скачок означал не только радость, но иногда и проблемы. Некоторые сходили с ума, когда позади оставались их родные или друзья. Финнен прекрасно помнил, какая его охватила ярость, когда Скачок забрал брата.
Собравшиеся на площади замерли в ожидании, даже дети перестали вертеться. Неподалеку от башни Принципиума возникло замешательство, когда аниматор приказал своему механоиду опуститься на колени и вышел, пытаясь протолкнуться в толпу. Кто-то угостил его ругательством, кто-то не слишком убедительно пытался позвать полицейского.
Мгновение спустя все смолкло.
Слепцы с повязками на глазах напряженно вслушивались, глухие всматривались вдаль. На карнизах, словно птицы, присели скачковые безумцы, с тревогой подняв лица к небу. Под их голой, тонкой, как пергамент, кожей двигались кости – Финнен мог это увидеть даже стоя на земле этажом ниже. В детстве он считал, что выпуклости на спинах безумцев
