бумаги и на этот раз предъявил коллежскому секретарю заключение со множеством подписей и печатей, но Платона заинтересовало не оно, а отложенный нотариусом в сторону запечатанный конверт, подписанный рукой покойного и адресованный одному из университетских преподавателей Платона. Сыщик потянулся к конверту, но нотариус уже сгреб все бумаги обратно в портфель.
– Чего же вы кофе не пьете? Не понравился? – озабоченно спросил Чижов.
Платон взглянул на стоящую перед ним чашку и вдруг вскочил.
– Простите, мне нужно идти, – торопливо проговорил он.
От нотариуса Платон поспешил к Боту. Едва он свернул в нужный коридор, как услышал за спиной торопливые шаги. Обернуться сыщик не успел, лишь почувствовал движение воздуха над ухом и тут же провалился в звенящую вязкую мглу…
– Говорил же, что вы станете моим пациентом, – невозмутимо произнес доктор Бот, ощупывая голову пришедшему в сознание Платону. – У вас замечательно крепкий череп. Кость цела, только легкое сотрясение. Как вы, русские, говорите: до свадьбы заживет.
Бот приложил к голове Платона смоченное в холодной воде полотенце. Молодой человек ойкнул и наконец понял, что лежит на походной койке в комнате доктора.
Англичанин меж тем спокойно объяснял:
– Я услышал за дверью грохот, вышел и обнаружил вас. Судя по лежавшей рядом с вами сабле, – Бот кивнул на стоящее в углу оружие, – на вас напал Литке-младший.
– Нет, – мотнул головой Платон, комната слегка закачалась, – сабля была при мне.
Он пощупал набухающую над левым ухом шишку и уверенно заявил:
– На меня напал убийца Литке, и я знаю, кто это.
Доктор нахмурился.
– Вам нужна помощь? Не врача, а джентльмена.
Сыщик испытующе посмотрел на Бота и сурово спросил:
– Почему Иван Петрович хотел вас выгнать?
Англичанин вздохнул, но ответил без колебаний:
– Он узнал, что в Англии я был лишен докторского патента из-за пагубного пристрастия к опиуму. Однажды, находясь под влиянием этого зелья, я совершил непростительную ошибку, в результате которой умер мой пациент. Мне запретили заниматься врачебной практикой. Тогда я вылечился от опиумной зависимости и отправился в другие страны, где никто моего патента не спрашивал.
– Наверное, в романе Стивенсона описано что-то подобное… – пробормотал Платон.
– Не читал, – откликнулся Бот и повторил свой вопрос: – Я могу быть вам полезен?
– Можете! – подтвердил Платон. – Во-первых, сообщите всем, что я неловко упал и пробуду в беспамятстве несколько дней. Во-вторых, отправьте две срочных телеграммы. И в-третьих, ответьте еще на один вопрос.
Расположившиеся в гостиной наследники мрачно взирали на сыскного надзирателя, который, вопреки прогнозам доктора, оказался жив-здоров и, похоже, намеревался сообщить им что-то неприятное. Бодрыми и невозмутимыми выглядели только Сомов, Чижов и Бот.
Платон взглянул на часы
