что и бревенчатые стены с черной бытовой техникой. Рядом с кофеваркой примостился пластиковый контейнер для кофе, тут же была старая банка с сахаром, что-то стояло на столешницах.
Все выглядело опрятно и организованно. Или, возможно, мне попадались исключительно неряхи, потому что для двух мужчин это было очень впечатляюще. Внезапно я устыдилась того, что у меня одежда была разбросана по всей комнате, висела на двери и на спинках стульев.
Здесь было по-домашнему уютно и мило.
Мне действительно тут нравилось.
Пожалуй, отчасти дом напомнил мне о людях и местах, которые дарили мне утешение. И любовь. Потому что, по сути, это одно и то же – по крайней мере, так должно быть.
– Вы ведь Аврора, да? – спросил мужчина, и я подняла на него глаза.
– Да. Или можете называть меня Орой.
Он сверкнул белозубой улыбкой, и это было что-то.
– Спасибо, что позвонили насчет Эйма!
Он указал в направлении небольшого коридора по другую сторону гостиной. Туда выходили три двери. За одной слышался шум стиральной машины. Еще была пошарпанная дверь, за которой было темным-темно.
– Спасибо, что разрешили войти! Я переживала за него. Ждала в больнице, сколько могла, но ни вы, ни мистер Роудс не выходили, поэтому я поехала домой.
Я сидела в приемном покое до девяти.
Мы остановились перед пошарпанной дверью.
– Он не спит. Я только что заходил.
Джонни постучал.
– Что? – послышался из-за двери хрипловатый голос.
Меня так и подмывало фыркнуть в ответ на «радушный» прием, но я сдержалась. А дядя закатил глаза и толкнул дверь.
Я заглянула внутрь: Эймос, лежавший на кровати в боксерах и темно-зеленой футболке с надписью «Призрачная орхидея», поднял глаза от консоли и вскрикнул, прикрыв промежность рукой. Его лицо густо покраснело.
– Никому нет дела до того, что у тебя там, Эйм.
Усмехнувшись, Джонни поднял подушку, которая валялась на полу, и бросил пареньку. Тот кинул подушку себе на ноги, глядя на меня широко открытыми глазами.
Я улыбнулась:
– Мне действительно нет дела, но могу закрыть глаза, если так тебе будет спокойнее. – Я сделала шаг и остановилась. – Я просто пришла тебя проведать. Ты как, в порядке?
Парнишка с тем же удивленным выражением лица положил консоль на подушку и тихим застенчивым голосом, которым, по-видимому, говорил всегда, пробормотал:
– Да.
– Это был аппендицит?
– Да.
Он посмотрел на дядю и снова перевел взгляд на меня.
– Мне жаль. Я надеялась, что это были газы.
Он поморщился, но пробормотал:
– Мне вчера его удалили.
– Вчера?
Я повернулась к стоявшему тут же дяде. Тот склонил голову набок, точно сам недоумевал, как это племянника
