style="font-size:15px;"> Другой же все повторял, задыхаясь:
– Он пытался… он пытался… убить… меня. Будьте свидетелями.
– Послушайте, – сказал мой каторжник сержанту: – я собственными средствами бежал из тюрьмы; я точно так же мог бы удрать из этих убийственных болот; взгляните на мою ногу: не много на ней железа. Но я нашел его здесь. Дать ему уйти на волю? Дать ему воспользоваться найденными мною средствами! Быть снова и вечно его орудием! Нет, нет, нет! Если б я погиб там, на дне. – И он своими скованными руками драматически указал на овраг: – я так крепко впился бы в него когтями, что и тогда вы наверное нашли бы его в моих руках.
Другой беглец, который видимо сильно боялся своего товарища, все повторял:
– Он пытался убить меня. Я бы не остался в живых, если б вы не подоспели.
– Он лжет! – с дикой энергией воскликнул мой колодник. – Он родился лжецом и умрет им. Взгляните на его лицо: разве это не написано на нем? Пускай он взглянет мне в глаза, мерзавец – не посмеет.
Другой пытался скорчить презрительную улыбку, которая, впрочем, не могла придать никакого постоянного выражения нервически-судорожным движениям его рта; посмотрел на солдат, на окружавшие болота, на небо, но не посмел взглянуть на говорившего.
– Видите ли, – продолжал мой каторжник: – видите ли, какой он мерзавец? Видите вы эти блуждающие, нерешительные взоры? Вот так смотрел он, когда нас с ним судили. Он ни разу не взглянул на меня.
Другой, продолжая работать своими сухими губами и боязливо оглядываться, наконец, на минуту обратил глаза на говорившего с словами:
– Не слишком-то любо на тебя смотреть, – и бросил полупрезрительный взгляд на свои скованные руки.
При этом мой каторжник пришел в такое бешенство, что он непременно бросился бы на товарища, если б солдаты не удержали его.
– Разве я не говорил вам, – сказал тогда другой каторжник: – что он убил бы меня, если б мог? И все могли заметить, что он трясся от страха, что на губах его выступили странные белые пятна, подобные снежной плеве.
– Довольно этой перебранки! – сказал сержант. – Зажгите факелы!
В то время как один из солдат, который нес корзину, вместо ружья, стал на колени, чтоб открыть ее, мой каторжник в первый раз взглянул вокруг себя и увидел меня. Я слез со спины Джо на окраину оврага, когда мы пришли и с тех пор не пошевельнулся. Я пристально посмотрел на него в то время, как он взглянул на меня, и потихоньку сделал знак рукой и покачал головой. Я ждал, что он снова посмотрит на меня, чтоб постараться предупредить его в моей невинности. Ничто не доказывало мне, что он понял мое намерение, потому что он бросил на меня непонятный взгляд. Все это продолжалось одно мгновение. Но смотри он на меня целый час или целый день, то я не припомнил бы, чтоб лицо его когда-либо выражало столь сосредоточенное вникание.
Солдат скоро высек огня и зажег три или четыре факела, взял один из них и роздал другие. До сих
