временем с этой и другими ересями разобрались. Когда под копытами французских крестоносцев пал погрязший в ересях Прованс, последний оплот «прекрасной дамы», трубадуры перестали сочинять песни о любви между женщиной и мужчиной, об их высоких отношениях, клятвах и страданиях.
Почему? Просто нужно оглядеться вокруг себя и все станет понятно. Даже короли бьют своих венчанных жен, а те благодарят и говорят: «Когда вам будет угодно, можете повторить ваше величество!» Может еще где-то, и кто-то как исключение и проявляет уважение к своей женщине, но это действительно исключение. Отношение к женщине крайне жесткое, неуважительное и грубое. Как бы высокородна женщина не была, ее удел рожать детей и быть вечным учеником у своего мужа, без права на шедевр.
Вот как! А ты говоришь она вторая половина твоего сердца. А может тебе песни сочинять. Хотя с такой… Разве что под маской петь. Пойдем вместе. На пропитание добудем. Я буду петь, а ты… Если кто-то платить не станет… Выбрось ее из головы, вон смотри, какие шлюхи нам машут из того угла….»
Гудо качает головой, и что-то неразборчиво говорит. Он не согласен. Ни тогда, ни сейчас.
«Ты пытаешься стать мне непокорным. Это же смешно, мой мальчик Гудо! Все, что есть нужного и полезного в твоей чудовищной голове от моих знаний и стараний. Даже после своей смерти я всегда был с тобой. Вспомни, сколько раз я спасал твою жизнь. А кто лечил твои руки, ноги, внутренности! Я никогда не покидал тебя. Я живу в тебе и тобой!
Я всегда даю тебе правильные советы и указания. Спроси себя – правда ли это? Правда! Благодаря мне ты избавился от проклятых стрел и залечил раны. А когда вследствие твоей душевной слабости и отчаяния (а кто в этом виновен, как не твои девочки?) у тебя родился жар, что мог убить тебя, кто посоветовал тебе воспользоваться единственной доступной возможностью – принять холодную морскую ванну? Ведь она помогла. Ты сбил пламя, лизавшее тебя изнутри. Верно? Не будь меня с тобой, ты бы не дал швырнуть себя в море, и скорее всего погиб».
Гудо согласно кивает головой и тут же пытается качнуть ее в знак несогласия.
«Я знаю все, что ты хочешь мне возразить. Твои возражения смешны, а поступки… Мягко говоря, когда ты отворачиваешься от меня, то поступаешь как сумасшедший. Ну, зачем ты откусил хрящик на верхнем кончике ушка младенца? А что это за песня, которую ты бесконечно напеваешь? И зачем? Ну, зачем ты вытащил из кучи дерьма свои зубы? Ты же знаешь – их приживить невозможно! И чему ты улыбаешься, мой мальчик Гудо? Твоя улыбка всегда была страшнее страха. А теперь еще и без зубов…»
«Я радуюсь».
«Радуешься? Чему? Не пойму…»
«Вот этому и радуюсь! Радуюсь тому, что ты не понимаешь и даже не догадываешься. Значит моя душа и мой разум еще не полностью в твоей власти. Я могу тебе препятствовать. Я способен себя защитить. Я не дам тебе воскреснуть в моем теле. Ведь именно этого ты желаешь. Вернее тот демон, который вышел из твоего мертвого тела и теперь желает возродиться во мне.
Но этому не бывать. Твое место в аду…»
«А
