Понял?
Я сел, где было велено. Тётка ушла. Кухня была велика – много столов, несколько газовых плит, таких кухонь ещё много в старых домах. Я сидел, думая о сестре. О чём мне ещё было думать?!
Пришёл узбек. У него в кастрюле варилось мясо. Свинина, сообразил я. Узбеки любят свинину. Другого они ничего не едят. Узбек посмотрел, как варится его свинина. Пришла узбечка, жена узбека, помешала воду в кастрюле. Узбек вывалил туда же замоченный горох из плошки, стоявшей на столе. Я внимательно смотрел на узбеков. А скорее так – на кастрюлю.
– Харю отверни! – сказал мне узбек.
Я отвернул. Не стал спорить. Мне не трудно отвернуться. А узбеков не переспоришь.
Прибежали дети узбеков, на этих я взглянул мельком, но с отвращением. Они сразу стали что-то лопотать по-узбекски, быстро, громко, беспорядочно, наперебой. Узбек отвесил одному из них затрещину, тот оскалился, ощетинился, выкрикнул что-то злобное, узбекское, а другой заревел. Гадко так заревел, по-узбекски. Узбек вытолкнул с кухни своих узбечат, узбечка пошла за узбечатами, должно быть, утешать; потом за ними вышел и узбек. У меня за пять минут даже голова разболелась от всего узбекского.
Очень хотелось мяса. Свинины. Та, должно быть, уже сварилась (сырую бы я не стал). Не забыли ли они посолить? Мясо пахло оглушительно, помрачающе. Мяса там много, и, если взять кусок, никто не заметит, думал я.
Чёрт, какие иногда в голове мысли! Впрочем, неудивительно. Над мыслями я не властен. Они сами собой заводятся.
Но лучше, когда их совсем нет.
Я постоял перед кастрюлей. В ней всё кипело и бурлило. Всплывал горох, виднелись куски мяса. Чёрт! Устоять было невозможно.
Я подцепил вилкой кусок мяса, размером в полкулака. Отличное мясо. Я подул на него, чтоб быстрее остыло. Я стал отходить на своё место, чтобы не спеша распорядиться добычей, и тут вдруг услышал шаги. Я заметался.
У меня в руках мясо и вилка. Бросить мясо обратно в кастрюлю я уже не успевал. Да и не мог, не хотел расставаться с добычей. Я сдёрнул мясо с вилки полою пальто, бросил вилку на стол, откуда и взял. Побежал к своему стулу. Обжигаясь и дуя на руку, я перехватил кусок мяса и быстро сунул за пазуху. И в ту же секунду в кухню вошли.
Вошли двое парней, по виду – студенты. Они шли и говорили на ходу. Чёртово племя! Они всегда говорят. Они только и могут – говорить. Я сделал вид самый что ни на есть невинный, но студенты на меня даже не взглянули. Не стоило и стараться! Можно было не делать никакого вида.
– Это не должен быть ни рассказ, ни повесть, ни даже роман, но – кино на бумаге. Представляешь? – говорил один.
– Сценарий, что ли?
– Нет, не сценарий. Но что-то такое, что читаешь – и видишь всё от первого и до последнего кадра. Движущиеся картинки…
– Ну, это понятно.
– Ничего тебе не понятно.
Студенты поставили чайник. Один ставил, другой стоял рядом. Мясо жгло мою грудь, но не так, что бы нестерпимо.
На полу красовались жирные капли, я не успел утереть их ногой. Студенты-то капли не замечали, увлечённые разговором, студентам плевать
