это же его строчка. – Бодров ткнул пальцем в мужика. – И «галлюцинации» эти – тоже его.
– Ну это не совсем так, – начал оправдываться Бурдин.
– Ты один из основателей группы?
Володя кивнул.
– «Вечно молодой, вечно пьяный» – твои слова?
– Ну у меня целая поэма была, и там такой рефрен…
– А знаешь, что самое интересное? – это уже Бодров мне.
Я не знал.
– Знаешь, за что он сел? В первый раз?
Этого я тоже не знал.
– Он украл аппаратуру для «Смысловых галлюцинаций». Ну то есть задумали они спереть ее вместе, но в последний момент Буба отмазался. А этот и еще один сели.
– Молодой был, – улыбается себе молодому Бурдин. – И потом, должны же мы были как-то репетировать.
– Вот с тех пор и репетируешь – по тюрьмам и психушкам. А Буба твой с твоей песней себе имя сделал. Про бабло я вообще молчу.
– Д-д-да у меня песен этих – ц-ц-целый чемодан…
– Да я же не об этом! Я о том, где он сейчас и где ты! И о том, как я типа за правду под украденную у тебя песню на экране всяких упырков косил! А получается, что главный упырок – я и есть. И не за правду я бегал, а за дябли!
– Т-т-так и ты м-м-молодой был, – улыбается Бурдин тому молодому Багрову.
– Молодой, – соглашается Багров и тоже улыбается.
– Д-д-данила, как, ты говоришь, эту х-х-херню зовут? – спрашивает Бурдин, поднимая с земли сухарик.
– Дябли, – смеется Багров.
– А ведь вполне с-с-съедобно, – жует этот самый дябл Бурдин.
– На закусь сойдет. – Данила в свою очередь пробует фирменное блюдо шеф-повара ресторана «Палкинъ».
Оба хохочут. Мне всего двадцать пять, ну хорошо, скоро двадцать шесть, а я чувствую себя безнадежно старым рядом с ними – вечно молодыми и вечно пьяными. Пора уходить.
– Эй, – окликает меня Бодров у самого выхода из кладбища.
Оборачиваюсь.
– Я про Дашу твою. Когда ты ее снова встретишь…
– Если, – перебиваю я.
– Когда, – упрямо повторяет Данила. – Так вот, когда ты ее встретишь – не отпускай больше!
– Н-н-ни за что н-н-не отпускай, – добавляет Володя Бурдин.
Не отпущу, обещаю я себе. И «Смысловые галлюцинации» больше не буду слушать. Н-н-никогда н-н-не буду.
Не бойтесь, выживем. В крайнем случае – из ума
Около кладбища меня уже ждало такси. Водитель невозмутимо выслушал: Иерусалим, Дорот Ришоним, 5, – и тронулся с места.
– Какая из радиостанций вам меньше всего претит?
Но меня же не зря Черный пес по Питеру всю ночь водил – реагирую соответственно:
– Тишины, пожалуйста. Погромче.
– Значит ли это, что я должен открыть окно? – улыбается таксист, прибавляя скорость.
Все-таки избранный народ – это не евреи, это питерцы. Выехав из города, водитель разгоняется до
