мощь, которая в тебе зреет. Её надо развить. Ты стал ближе к тому, спутник. Я поздравляю тебя.
Одноглазый не врал. Со смертью мальчика викинг почувствовал некую извращенную удовлетворённость. Самочувствие резко улучшилось, будто он снова тот счастливый ребёнок из Арнфьорда, полный сил и воли к жизни.
Поглощённая плоть Орма – та вызвала лишь толику нынешних чувств. Как и тогда, Иварсон ощутил сытость, но лишь на миг. Всё же Франческо был худосочен в сравнении с носителем Тьмы, пусть и заражённым. Сытость тут же сменилась нечеловеческим голодом, ибо аппетит приходит во время еды.
Ему вспомнилось предупреждение Имира. «Сожрать придётся много…» – процитировал его викинг, как никогда хорошо понимая смысл этих слов. Мрак, слушая его, разразился неудержимым раскатистым хохотом.
– Пока что ты только привыкаешь. Но очень скоро жить без этого не сможешь. Станешь зависим.
Как если бы ему это внушили, норманн понял: ему нужно пожрать всех выживших, какие только есть в форте. Не щадя никого. Эта мысль казалась ему вполне естественной. Они заслуживают этого, совсем другое дело – жить.
– Хорошо всё, что идёт в прок…
Лётольв мельком отсмотрел воспоминания Франческо, подаренные его смертью. Несладкая жизнь у него, безотцовщины, была. Беспризорная и грязная донельзя. Так ещё и мать, сношавшаяся с трактирщиком за харчи, истлела от заразы, став одной из драугров.
Иварсон выдохнул, уверив себя, что ничего дурного не сделал.
Он отпустил Франческо, пускай и тот стал частью его отныне. Душа беспризорника стала составной частью его собственной. Было ли это убийство? Или же всё-таки пусть извращённая, но комплементация их сущностей?
Викинг обнажил меч и мерным шагом направился к дозорным. Пасть Имира с превеликим удовольствием приняла в себя и их. Двоих враз, слишком ошарашенных при виде антропоморфного чудовища, чтобы даже просто закричать. Цепкими, юркими щупальцами – прямиком в зев Бездны. До лязга стали дело даже не дошло, ибо Тьма, заключённая в Лётольве, до безумия оказалась жадна до мяса. Плоть выстилала дорожку для Тьмы из Абстракции в Материальный мир, где та бесновалась бы только б больше, всласть.
Затем носитель Мрака проследовал в донжон. Уже оттуда стали доноситься душераздирающие вопли ни в чём не повинных людей, однако же столь нужных для роста Богу Тьмы. Долетали они аж до Кутро, вызывая у оставшихся драугров обильное слюноотделение и возбуждение. Со временем паника сошла на нет. В живых викинг никого не оставил. И это расценивал скорее как акт милосердия, о чём шептал между делом ему Имир. Никто не сумел остановить его силой стали: чересчур слабы потуги оказались.
По ходу своей расправы над враждебными ларданцами норманн видел и то, как они жили. Ничего примечательного: сплошь безысходность, нищета и борьба с положением в обществе. Ничего полезного: никто ничего не знал о вопросах, беспокоивших Лётольва.
Тем не менее, одно из воспоминаний Лучиано привлекло внимание
