привязанность росла с каждым днем и однажды Надюша пришла ко мне с письмом. Красивым почерком там были написаны длинные строки, а в конце красовался незнакомый вензель. На мой вопрос о том, кто и что написал, Наденька ответила, что это послание от ее отца. В письме он умолял дочь вернуться в отчий дом и просил прощения за то, что некогда отрекся от нее. Оказалось, Надин отец был высокопоставленным дворянином, и ее будущее в случае возвращения в семью рисовалось заманчивыми красками.
– Не грусти, душенька. Я напишу папеньке ответное письмо и попрошу его принять нас обоих, – улыбнулась Надя, а мне так захотелось плакать.
Наденька тут же взяла листочек и, старательно выводя буквы, написала ответное письмо отцу. Всю неделю мы не находили себе места, ожидая ответа, пока нарочный не принес долгожданное письмо. В своем письме отец Нади был тронут прощением своей незаконнорожденной дочери, согласился принять нас обеих и написал, что с нетерпением ждет встречи с нами.
Мы кружились от радости, хлопали в ладоши, смеялись, обнимали друг друга и долго не могли забыть свою радость. И когда наступил день нашего сбора в дальнюю дорогу, ко мне подошла Зенкович и позвала на личный разговор.
Она пригласила меня в свой кабинет и предложила сесть в кресло напротив нее. Внимательно осмотрев меня, она произнесла свои слова.
– Мы получили письмо с просьбой дать твою характеристику, – удовлетворенная моей реакцией, она выдержала небольшую паузу. – Письмо от достопочтенного г-на Семеновича.
Я затаила дыхание и ждала, что она скажет дальше, но ее театральные паузы произвели на меня именно тот эффект, которого хотела Зенкович.
– Так вот в своем письме г-н Семенович просит предоставить более подробную информацию о том, кто и что ты собой представляешь.
– К чему вы клоните? Я не совсем понимаю, – не выдержала я.
– Все мы прекрасно знаем, что у тебя вздорный характер и что ты не особенно умна. Я еще не ответила г-ну Семеновичу, решив прежде поговорить с тобой.
Больше всего меня поразил не ее агрессивный тон или слова, а то, что именно она отвечала за рекомендацию воспитанниц. Мне тут же представилось это злополучное письмо с отрицательной характеристикой по моей персоне и расстроенное лицо отца Нади. Я гордо перевела взгляд на Зенкович.
– Вы по-прежнему считаете, что я не имею права на реабилитацию. Разве я не доказала всеми своими стараниями, что могу измениться и что заслуживаю хоть малейшего шанса на счастливое будущее?
Зенкович, ожидавшая, что я скажу что-то более возмущенное, была удивлена моим спокойным тоном, и на ее тонких губах появилась слабая улыбка.
– Да, ты действительно можешь измениться. Для этого существует множество возможностей.
Она поправила свое и без
